– Точно, – Имоджен с изумлением уставилась на матово-черную ванну на ножках, которая стояла в центре кухни. – Здесь только одна комната?
– Да, – подтвердил агент. – Подвальные лофты, так называют помещения чердачного типа, сейчас очень популярны.
– Подвальный чердак, – пробормотала Дарси, и они с Имоджен улыбнулись друг другу, вместе веселясь из-за противоречия терминов, но затем клаустрофобия Дарси усилилась, и ей пришлось ретироваться.
Вторая квартира была не менее странной; впрочем, агент по недвижимости управлялся с ключами гораздо увереннее. Жилье находилось на верхнем этаже старинного домика для прислуги, который притулился во внутреннем дворике позади особняка с террасой. Эта квартирка, расположенная в Вест-Виллидж, оказалась посвежее подвального лофта и была благословлена видом на все четыре стороны света. Увы, вид из окон открывался удручающий: многоквартирные дома стояли всего в нескольких метрах.
– Паноптикум, [34] – провозгласила Имоджен и занялась игрой в гляделки с рыжеватой полосатой кошкой, которая сидела на соседнем подоконнике.
Дарси не знала этого слова, но оно приятно звучало, и его смысл был, в принципе, прозрачен. Она задумалась: можно ли поместить «паноптикум» в ее дебютный роман и не вспомнит ли Имоджен сегодняшний день, заподозрив, что именно она вдохновила Дарси.
Когда они спускались по лестнице, Дарси спросила:
– Ну как, город вдоволь поглумился надо мной? Теперь-то мы можем увидеть хорошие квартиры?
Имоджен отрицательно покачала головой.
– После двух? А ты не особо стойкая.
– Ничего подобного! Я стойкий оловянный солдатик. Но Мокси возвращается через одиннадцать дней! – Дарси вытащила список. – Думаю, нам нужно перейти к более дорогому жилью.
Теперь они находились на улице, а небо потемнело. Погодные виджеты [35] Дарси давно предупредили ее о дожде, но собственного зонтика у нее не было, а огромный зонт Мокси покрывали винтажные изображения обнаженных мужчин.
Имоджен вытянула ладонь и проверила, нет ли капель.
– Те две последние квартиры и без того кажутся безумно дорогими, хотя они и странные. Какой у тебя бюджет?
– Три тысячи в месяц.
Имоджен округлила глаза.
– Не шутишь?
– Именно так говорит моя младшая сестра.
– Твоя младшая сестра собирается с тобой жить?
– Ни за что! В смысле, ей четырнадцать. – Возможно, для Дарси настал подходящий миг рассказать Имоджен о собственном возрасте, но она решила смолчать. – Ниша – математический мозг семьи. Она составила мой долгосрочный бюджет на несколько лет вперед, ведь мой роман издадут в новом году, а продолжение запланировано еще через год. Короче говоря, скоро я выясню, настоящая ли я писательница или нет.
– В смысле, узнаешь, как продаются твои книги?
Дарси кивнула, размышляя, не зря ли она произнесла эти слова.
– Ниша приучила меня сомневаться. Она твердит, что сейчас я – настоящая писательница, но, наверное, не всегда ею буду.
– Ты – автор, – заявила Имоджен. – И твоя книга – реальна, неважно бестселлер или нет.
Дарси разглядывала черную окаменевшую жвачку на тротуаре.
– Но дело не только в продажах: тут и мое право сказать вслух «мой агент» и разрешение побывать на «Пьянке подростковых авторов». Я знаю, все это кажется жалким, но именно из-за подобной ерунды мне больше верится в то, что я – настоящая писательница.
– Не извиняйся. Деньги и статус еще никто не отменял.
– Не то чтобы я стремилась к жизни богатых и знаменитых, – продолжила Дарси, – просто иногда я чувствую себя так, будто кто-то вот-вот попросит у меня документы. Ну, писательские, я имею в виду.
В небе громыхнуло, и Дарси с Имоджен застыли как вкопанные. Когда упали первые капли дождя, мимо них быстро прошел мужчина с красивой черной борзой на поводке. На миг по джинсам Дарси возле колена скользнула металлическая цепь.
Имоджен втянула Дарси под навес, и они вместе спрятались напротив стеклянного фасада магазина, где продавались сигары и курительные трубки. Со свежестью ливня смешивался сладкий, густой запах табака.
– Я знаю, о чем ты, – произнесла Имоджен. – Помнишь, как в старших классах, когда ты приходила на вечеринку и она казалась тебе бессмысленной, если ты не заговаривала с тем единственным, в кого втюрилась? Как будто остальные вообще не существуют. Глупо думать так о других людях, но именно так оно и было на тот момент, сечешь? – Дарси понимала очень хорошо, но кивнула неохотно, похоже, дни стали далекими воспоминаниями. – А порой так бывает с едой, – продолжила Имоджен, и пока она говорила, дождь усилился. – К примеру, иногда для тебя нет другой еды, кроме огромной горы картофеля-фри, и ты выходишь из дома в полночь и ищешь ее, как одержимая. – Теперь руки Имоджен сжимались в кулаки. – А для меня всегда существовала только литература. Я ни разу не пожалела о том дне, когда написала хорошую сцену, и неважно, что тогда моя жизнь представляла собой кавардак. Вот что является настоящим, Дарси.
Та затаила дыхание, настолько она была согласна с Имоджен. Она хотела развернуть время вспять и украсть реплику Имоджен, просто для того, чтобы услышать, как все это произносит собственный голос.
– Верно, – выдавила она. – Но со мной такое случилось лишь однажды…
Она подразумевала ноябрь прошлого года, когда некая миллионная обезьянка поселилась в ее голове и помогла Дарси с ее первым романом.
– Да у тебя упадок сил перед второй книгой серии, – Имоджен взмахнула рукой, ее пыл остывал. – Я тоже была такой после «Пиромантки». Моя первая девушка была пироманкой; наверное, я только о поджогах и могла написать. Роман был написан будто для забавы, но, знаешь, книги никогда не появляются случайно.
Дарси кивнула. Уверенность Имоджен оказалась заразной, и Дарси поверила в себя, просто стоя рядом с молодой женщиной и наблюдая, как усиливается и шумит ливень, очищая воздух Нью-Йорка.
– Значит, мне нужно написать еще одну книгу, и я исцелюсь.
– Ненадолго, есть одна загвоздка: после окончания «Айлуромантии» я чувствовала себя не лучше. А Кирали говорит, что каждая ее книга представляет собой чистую случайность. Поэтому нас ожидает бесконечная хандра перед следующей задумкой.
– Но это нормально, – ответила Дарси. – Пока есть такие ноябри, они будут стоить упадка сил.