На этот раз коэффициент размножения нейтронов достиг 3,37, хотя использовалось столько же материалов, что и в предыдущих опытах. По-видимому, показатель улучшился за счет графитового рефлектора. Если бы участники этого опыта были внимательнее, они наверняка задумались бы, почему так плох показатель абсорбции нейтронов в углероде, и тогда «роковая ошибка» профессора Боте стала бы очевидной. Однако они не заметили этого разнобоя в результатах. Возможно, они не обнаружили ее и потому, что полученные результаты оказались замечательными и в другом отношении – они показали, что имеющейся в Германии тяжелой воды должно хватить для создания котла с критическими условиями.
Война приближалась к концу, Германия была обречена на поражение, но ученые еще верили в успех. На второй неделе января в Берлин прибыл Вальтер Герлах. Он побывал в лаборатории Вирца, вглядываясь, с каким лихорадочным упорством физики пытаются построить первый реактор нулевой мощности на тяжелой воде.
Условия, в которых проходил эксперимент, были ужасными. Каждую ночь город бомбили. Телефонной связи не было. Электричество то и дело отключалось. Герлах вернулся к себе в Мюнхен, но и там царило разорение. Положение на фронте стало катастрофическим. Советские войска уже наступали на Берлин, и продолжать научные работы в городе, который скоро будет осажден, не имело смысла. Остатки института надо было эвакуировать в Хехинген.
И тем не менее 29 января крупнейший немецкий реактор на тяжелой воде «В-VIII» был готов к запуску. Он вместил в себя сотни урановых кубиков и еще полторы тонны тяжелой воды. Герлах, как и Вирц, Дибнер, Гейзенберг, понимал: если бы в реакторе действительно началась контролируемая цепная реакция, этот эксперимент, несомненно, поднял бы дух людей. Да и разве можно остаться спокойным, узнав, что в минуты труднейших испытаний, которые переживала страна, ее ученые, делившие вместе с народом все тяготы, сумели совершить грандиозное открытие? Разве эта поразительная весть не сплотит вновь нацию, терпевшую одно поражение за другим?
Решение было тяжелым, но профессор Герлах принял его: 30 января приказал начать демонтаж реактора. На следующий день сам Вальтер Герлах, Курт Дибнер и Карл Вирц покинули Берлин на автомобиле, направившись в сторону Куммерсдорфа. За ними следовали несколько грузовиков, перевозивших уран, тяжелую воду и оборудование. Герлах был бледен и удручен. Половину дня и всю ночь колонна продвигалась по обледенелому шоссе. Наконец показался городок Штадтильм. Профессор Герлах полагал, что здесь, в новой лаборатории Дибнера, обстановка для работы будет лучше, чем в Хайгерлохе, тем более что и Вирц проводил свой эксперимент по «дибнеровской» схеме. Вот только сам Вирц никак не ожидал такого поворота событий. Возмущаясь этим «захватом», он начал звонить в Хехинген, к Гейзенбергу.
Пока расстроенный берлинец жаловался своему патрону, Герлах поспешил в Веймар. Он уговорил гауляйтера Тюрингии освободить всех сотрудников секретной лаборатории от службы в «фольксштурме» и трудовых отрядах, а также обеспечить нормальную подачу электричества.
Вечером того же дня Герлаху позвонил Гейзенберг. Слыханное ли дело, создавать первый критический реактор в лаборатории «этого Дибнера»? Как вы смеете передавать ему наши материалы: наш уран, нашу тяжелую воду, наше оборудование, наши схемы, наш опыт, наши идеи?! Герлах, чувствуя трудности предстоящего спора, пригласил Гейзенберга в Штадтильм.
5 февраля, в день прибытия Гейзенберга и его помощников, само небо, казалось, благоволило нобелевскому лауреату. Беспрерывно звучала воздушная тревога. Над городом кружили самолеты, и, не подыскивая других аргументов, Гейзенбергу достаточно было ткнуть пальцем в небо, указывая на невозможность серьезной научной работы в нещадно атакуемом городишке. Однако Герлах не сдался без боя. Переговоры длились весь следующий день, а на раздел имущества и сборы ушло еще две недели. Гейзенберг тоже пошел на компромисс, согласившись перевезти реактор в деревушку Хайгерлох, выбранную Герлахом весной прошлого года.
Оборудование берлинского бункера прибыло туда лишь в конце февраля. Целый месяц был потрачен впустую. Организационные вопросы, переезды, уговоры, визиты, встречи, обещания и протесты захватили всё внимание физиков. А тем временем Германия продолжала сотрясаться под ударами союзников по антигитлеровской коалиции. До полного разгрома оставалось всего два месяца.
После прибытия в Хайгерлох начался монтаж реактора «В-VIII». Его, как и было решено ранее, оборудовали внутри пещеры. В распоряжении Гейзенберга теперь находились 1,5 тонны урановых кубиков, 1,5 тонны тяжелой воды, 10 тонн графитовых блоков и некоторое количество кадмия, отлично поглощающего медленные нейтроны, – его надо было ввести внутрь реактора, если вдруг цепная реакция станет неконтролируемой. Все остальные запасы сырья хранились в Штадтильме.
26 февраля на совещании в Берлине Вальтер Герлах узнал, что «в целях экономии» работы по атомному проекту придется сократить наполовину. В тот же день он отослал письмо в Научно-исследовательский совет. Он убеждал, что ученые-ядерщики находятся уже на пороге успеха, что ведутся «решающие работы», поэтому просил защитить все исследовательские группы, причастные к проекту. В очередной раз профессор Герлах отстаивал интересы своей научной касты, завораживая военных и партийных профанов магическим словом «взрывчатые вещества» и рисуя перед ними мечту об атомной бомбе.
Между тем все было готово к проведению эксперимента с реактором «B-VIII». Посреди пещеры была вырыта яма. Ее залили водой и поместили туда огромный цилиндр, изготовленный из легкого металла. Цилиндр заполнили графитовыми блоками (там уместились все десять тонн), оставив посередине полость (тоже цилиндрической формы). Туда и поместили собственно реактор, сделанный из алюминиево-магниевого сплава. К крышке реактора подвесили 78 тонких проволочек, нанизав на них урановые кубики (по восемь-девять штук на каждой). Подобную схему еще недавно применял Курт Дибнер. Сама крышка состояла из магниевых пластин, переложенных графитом. Имелись штуцеры, сквозь которые можно было залить тяжелую воду и ввести источник нейтронов.
Два великих физика, Вернер Гейзенберг и Вальтер Боте, приступили к эксперименту. Крышка реактора туго завинчивается. Яма заливается водой, куда добавлена антикоррозионная присадка. В последний раз проверяются все уплотнения. Наконец, в сердцевину реактора вводят источник нейтронов и медленно закачивают внутрь тяжелую воду. То и дело ученые отключают насос и измеряют размножение нейтронов внутри цилиндра и снаружи. Этот показатель становится все выше. Похоже, вот-вот начнется цепная ядерная реакция. Мощность реактора выше, чем когда бы то ни было в немецких лабораториях. Вот уже все запасы тяжелой воды вылиты внутрь… И тут внезапно интенсивность размножения нейтронов останавливается: на 100 нейтронов, излученных источником, реактор испускает всего 670 нейтронов. Прекрасный результат, но цепная ядерная реакция так и не началась.
После этой неудачи теоретики снова примутся за расчеты. Выяснится, что размеры реактора надо увеличить наполовину. Надо снова доставать тяжелую воду, уран – еще по 750 кг и того, и другого. Где это все взять? В Норвегии? В Италии? Невозможно! Быть может, что-то осталось у Дибнера в Штадтильме? Но до него сотни километров. Сколько же еще ждать?..