В ночь испытаний на командном пункте собрались Игорь Курчатов, Юлий Харитон, Кирилл Щёлкин, Михаил Первухин, Виктор Болятко, Георгий Флёров и Авраамий Завенягин, а также Лаврентий Берия со своей свитой. Курчатов отдал приказ о взрыве. Щит управления начал работать в автоматическом режиме.
Владимир Степанович Комельков оставил прекрасное описание всей сцены взрыва, увиденного с северного наблюдательного пункта:
Ночь была холодная, ветреная, небо закрыто облаками. Постепенно рассветало. Дул резкий северный ветер. В небольшом помещении, поеживаясь, собралось человек двадцать. В низко бегущих тучах появились разрывы, и время от времени поле освещалось солнцем.
С центрального пульта пошли сигналы. По сети связи донесся голос с пульта управления: «Минус тридцать минут». Значит, включились приборы. «Минус десять минут». Все идет нормально. Не сговариваясь, все вышли из домика и стали наблюдать. Сигналы доносились и сюда. Впереди нас сквозь разрывы низко стоящих туч были видны освещенные солнцем игрушечная башня и цех сборки. <…> Несмотря на многослойную облачность и ветер, пыли не было. Ночью прошел небольшой дождь. От нас по полю катились волны колышущегося ковыля. «Минус пять» минут, «минус три», «одна», «тридцать секунд», «десять», «две», «ноль»!
На верхушке башни вспыхнул непереносимо яркий свет. На какое-то мгновение он ослаб и затем с новой силой стал быстро нарастать. Белый огненный шар поглотил башню и цех и, быстро расширяясь, меняя цвет, устремился кверху. Базисная волна, сметая на своем пути постройки, каменные дома, машины, как вал, покатилась от центра, перемешивая камни, бревна, куски металла, пыль в одну хаотическую массу. Огненный шар, поднимаясь и вращаясь, становился оранжевым, красным. Потом появились темные прослойки. Вслед за ним, как в воронку, втягивались потоки пыли, обломки кирпичей и досок. Опережая огненный вихрь, ударная волна, попав в верхние слои атмосферы, прошла по нескольким уровням инверсии, и там, как в камере Вильсона, началась конденсация водяных паров. <…>
Сильный ветер ослабил звук, и он донесся до нас как грохот обвала. Над испытательным полем вырос серый столб из песка, пыли и тумана с куполообразной, клубящейся вершиной, пересеченной двумя ярусами облаков и слоями инверсий. Верхняя часть этой этажерки, достигая высоты 6–8 км, напоминала купол грозовых кучевых облаков. Атомный гриб сносился к югу, теряя очертания, превращаясь в бесформенную рваную кучу облаков гигантского пожарища.
На другой точке полигона, в десяти километрах от башни, за одним из холмиков в степи, притаился Аветик Бурназян со своими танками. Ударная волна всколыхнула танки, как перышки, а одна из ионизационных камер была повреждена. Бурназян и его коллеги наблюдали несколько минут за радиоактивным облаком, а затем заняли свои места в танках. Они включили дозиметры, надели противогазы и двинулись вперед на полной скорости. Позднее Бурназян вспоминал:
Буквально через десяток минут после взрыва наш танк был в эпицентре. Несмотря на то что кругозор наш ограничивала оптика перископа, глазам все же представилась довольно обширная картина разрушений. Стальная башня, на которой была водружена бомба, исчезла вместе с бетонным основанием, металл испарился. На месте башни зияла огромная воронка. Желтая песчаная почва вокруг спеклась, остекленела и жутко хрустела под гусеницами танка. Оплавленные комки мелкой шрапнелью разлетелись во все стороны и излучали невидимые альфа-, бета– и гамма-лучи. В том секторе, куда пошел танк Полякова, горела цистерна с нефтью, и черный дым добавлял траура к и без того мрачной картине. Стальные фермы моста были свернуты в бараний рог.
Лаврентий Берия в порыве чувств обнял Курчатова и Харитона, поцеловав каждого в лоб. Присутствующие поздравили друг друга с успехом. Кирилл Щёлкин говорил позднее, что не испытывал такой радости со Дня Победы в мае 1945 года.
После того как измерения были выполнены, а образцы почвы собраны, танки Бурназяна взяли обратный курс. Вскоре они встретили колонну легковых автомобилей, на которых Курчатов с комиссией направлялись в зону взрыва. Колонна остановилась, чтобы выслушать отчет Бурназяна. Работали фотографы, стремясь запечатлеть исторический момент.
Когда Курчатов вернулся в гостиницу, он написал от руки отчет и в тот же день послал его самолетом в Москву. Измерения показали, что мощность взрыва была той же или, возможно, чуть большей, чем при взрыве американской бомбы в Аламогордо. Он был эквивалентен примерно 22 тысячам тонн тринитротолуола.
Анализ результатов испытания продолжался в течение последующих двух недель на полигоне. Проводились измерения уровня радиоактивности, был сделан анализ почвы. Самолеты проследовали по пути радиоактивного облака, а автомобильные экспедиции были посланы в районы, где на землю выпали осадки – с тем, чтобы собрать информацию о загрязнении.
Совет Министров СССР принял секретное постановление, подписанное Иосифом Сталиным, о присуждении премий и наград участникам работ атомного проекта. Постановление было подготовлено лично Берией. Решая, кто должен получить и какую награду, Берия, как говорят, использовал простой принцип: тех, кто мог быть расстрелян в случае неудачи испытания, сделали Героями Социалистического Труда; тем, кому присудили бы большие сроки заключения, дали орден Ленина – и так далее, по намеченному списку. Эта история выглядит мрачным апокрифом эпохи сталинизма, но тем не менее отражает чувства участников проекта, судьба которых действительно напрямую зависела от успеха испытания.
Самой высокой награды, то есть звания Героя Социалистического Труда, была удостоена небольшая группа ведущих руководителей проекта. Кроме того, они получили денежную премию, автомобили марки «ЗИС-110» или «ГАЗ-М-20» («победа»), звание лауреатов Сталинской премии первой степени и дачи в подмосковной Жуковке. Игорь Курчатов был награжден дачей в Крыму. Их детям было дано право получить образование в любом высшем учебном заведении за государственный счет; сами они получали также право бесплатного проезда для себя, своих жен и детей до их совершеннолетия в пределах Советского Союза. Из немецких специалистов только петербуржец Николай Риль стал Героем Социалистического Труда за работу по обогащению урана и производству металлического урана.
25 сентября 1949 года газета «Правда» опубликовала сообщение ТАСС «в связи с заявлением президента США Трумэна о проведении в СССР атомного взрыва»:
23 сентября президент США Трумэн объявил, что, по данным правительства США, в одну из последних недель в СССР произошел атомный взрыв. Одновременно аналогичное заявление было сделано английским и канадским правительствами.
Вслед за опубликованием этих заявлений в американской, английской и канадской печати, а также в печати других стран, появились многочисленные высказывания, сеющие тревогу в широких общественных кругах.
В связи с этим ТАСС уполномочен заявить следующее.
В Советском Союзе, как известно, ведутся строительные работы больших масштабов – строительство гидростанций, шахт, каналов, дорог, которые вызывают необходимость больших взрывных работ с применением новейших технических средств. Поскольку эти взрывные работы происходили и происходят довольно часто в разных районах страны, то возможно, что это могло привлечь к себе внимание за пределами Советского Союза.