Это был их старый спор.
Отдел по расследованию убийств Квебекской полиции был самым престижным полицейским подразделением в провинции. А может быть, и во всей Канаде. Они работали по самым тяжелым преступлениям в самых тяжелых условиях. И они работали с лучшими, самыми уважаемыми и известными следователями. Взять того же старшего инспектора Гамаша.
Так зачем же брать незнамо кого?
— Мы, конечно, могли бы позвонить в управление, — согласился старший инспектор.
Но Бовуар знал, что его шеф никуда звонить не собирается. В свое время Гамаш нашел Изабель Лакост, когда та сидела перед кабинетом своего суперинтенданта — ее собирались увольнять из отдела обеспечения дорожного движения. Ко всеобщему удивлению, Гамаш пригласил ее к себе.
А еще раньше он подобным образом нашел и самого Бовуара: тот был назначен охранять вещдоки в отделении полиции в Труа-Ривьер. Каждый день Бовуар — тогда агент Бовуар — переживал это унижение: он надевал полицейскую форму и заходил в клетку, где хранились вещдоки. И проводил там почти целый день. Он настолько раздражал своих коллег и начальство, что его упекли туда, решив, что это самое подходящее для него место. Пусть проводит там время в одиночестве. Среди неодушевленных предметов. Целый день тишина, исключая те недолгие минуты, когда другие агенты приходили, чтобы сдать что-нибудь на хранение или забрать для следственных действий. Они даже взглядом встречаться с ним не хотели. Он стал неприкасаемым. Неупоминаемым. Невидимым.
Но старший инспектор Гамаш увидел его. Как-то раз он привез в хранилище улики по делу и нашел там Жана Ги Бовуара.
Агент полиции, с которым никто не хотел иметь дела, стал вторым человеком в отделе по расследованию убийств.
Но Бовуар не мог отделаться от уверенности, что Гамашу просто до поры до времени везло, если не считать небольшого числа примечательных исключений. Ведь появление неопробованных в деле агентов было чревато опасностями. Они совершали ошибки. А ошибки на их работе вели к смерти.
Он повернулся и с отвращением посмотрел на худенького молодого полицейского. Может быть, именно этот и совершит роковую ошибку? Ту непоправимую ошибку, которая приведет еще к одной смерти? «А жертвой вполне могу стать и я, — подумал Бовуар. — Или кто-то поважнее меня». Он скосил глаза на стоящего рядом Гамаша.
— Почему он? — прошептал Бовуар.
— Кажется, он чудесный парнишка, — сказала Лакост.
— Как заход солнца, — ухмыльнулся Бовуар.
— Как заход солнца, — повторила она. — Он стоял тут совсем один.
Последовало молчание.
— И все? — спросил Бовуар.
— Он не похож на других. Посмотри на него.
— Из всего помета выбираем самого дохлого? И это в отдел по расследованию убийств? Бога ради, сэр, — воззвал он к Гамашу. — Это же не гуманитарная организация.
— Значит, ты считаешь, что не гуманитарная? — спросил Гамаш, улыбаясь кончиками губ.
— Нам для нашей команды, для этого дела нужны лучшие. У нас нет времени натаскивать людей. И откровенно говоря, выглядит он так, будто ему и шнурки самостоятельно не завязать.
Гамаш не мог не согласиться: паренек именно так и выглядел — неловким. Но было в нем что-то еще.
— Мы его возьмем, — сказал старший инспектор Бовуару. — Я знаю, ты этого не одобряешь. И я понимаю твои доводы.
— Тогда зачем же его брать, сэр?
— Затем, что он попросил, — ответил Гамаш, вставая. — А никто другой этого не сделал.
— Но любой из них готов присоединиться к нам в любую секунду, — возразил Бовуар и тоже встал. — Любой.
— Какие у тебя требования к членам нашей команды? — спросил Гамаш.
Бовуар задумался:
— Мне нужны сильные, умные люди.
Гамаш кивнул на паренька.
— А как по-твоему, сколько ему требуется силы? Сколько силы нужно, чтобы каждый день ходить на работу? Не меньше, чем требовалось тебе, когда ты ходил на Труа-Ривьер. Или тебе, — он повернулся к Лакост, — когда ты ходила в дорожную полицию. Другие, может, и хотят поступить к нам, но у них не хватает либо мозгов, либо смелости спросить. А у нашего молодого человека хватило и того и другого.
«У нашего, — подумал Бовуар. — У нашего молодого человека». Он посмотрел на парня в другом конце помещения. Тот сидел в одиночестве. Аккуратно сматывал провода и складывал их в коробку.
— Ты знаешь, Жан Ги, я ценю твое мнение. Но в данном случае я уверен.
— Я понимаю, сэр. — Он и в самом деле понимал. — Я знаю, для вас это важно. Но случается, что и вы ошибаетесь.
Гамаш уставился на инспектора, и тот пошел на попятную, опасаясь, что зашел слишком далеко. Переоценил их личные взаимоотношения. Но старший инспектор улыбнулся:
— К счастью, у меня есть ты, и ты не боишься мне сказать, если я совершаю ошибку.
— Мне кажется, что сейчас вы совершаете ошибку.
— Принято. Спасибо. Будь добр, пригласи молодого человека к нам.
Бовуар целеустремленно направился в сторону молодого полицейского и остановился перед ним.
— Идем со мной, — велел он.
Парень поднялся. Вид у него был озабоченный.
— Слушаюсь, сэр.
У них за спиной ухмыльнулся полицейский. Бовуар остановился и повернулся к парню, шедшему следом.
— Как зовут?
— Поль Морен. Я состою в Кауансвиллском подразделении Квебекской полиции, сэр.
— Агент Морен, присядьте, пожалуйста, за стол. Мы хотели бы выслушать ваши соображения о расследовании этого убийства.
Морен посмотрел недоуменным взглядом. Но не таким недоуменным, как у дюжих полицейских у него за спиной. Бовуар развернулся и медленно двинулся к столу для совещаний. На душе у него было хорошо.
— Прошу, докладывайте, — сказал Гамаш и взглянул на свои часы.
Было половина шестого.
— По собранным нами утром в бистро уликам вырисовываются кое-какие результаты, — начал Бовуар. — Кровь жертвы была найдена на полу и между несколькими половыми досками. Впрочем, кровотечение не было обильным.
— Доктор Харрис вскоре представит более полный отчет, — сказал Гамаш. — Она полагает, что малое количество крови объясняется внутренним кровотечением.
Бовуар кивнул и продолжил:
— У нас есть экспертиза по его одежде. Пока ничего, что помогло бы установить его личность. Одежда на нем старая, но чистая. И прежде была неплохого качества. Шерстяной свитер, хлопчатобумажная рубашка, вельветовые брюки.
— Интересно, не надел ли он лучшее, что у него имелось, — заметила агент Лакост.
— Продолжай, — сказал Гамаш, подаваясь вперед и снимая очки.