«Но если она хочет увидеть нечто по-настоящему невероятное, — подумал Гамаш, — то она должна посмотреть сюда». Бовуар включил свой фонарик.
Гамаш не хотел верить в это, пока не увидит собственными глазами. И вот оно тут, весело мерцает в резком искусственном свете, словно посмеиваясь над ними.
«Вор», — говорила паутина.
— Вор, — прошептал Гамаш.
* * *
Час спустя суперинтендант Брюнель нашла Армана Гамаша в плетеном кресле в углу огорода.
— Я закончила осмотр.
Гамаш встал, и она села, устало вздохнув.
— Никогда ничего подобного не видела, Арман. Мы внедрялись в организованные преступные группировки и находили самые удивительные коллекции. Помните прошлогоднее дело Карбонно в Леви?
— Полотна Ван Эйка.
Она кивнула, потом покачала головой:
— Фантастические находки. Множество оригинальных набросков и даже неизвестное полотно маслом.
— Там ведь и Тициан обнаружился?
— Oui.
— И вы говорите, что здесь находки еще более поразительные?
— Я не собиралась читать лекцию, но я думаю, вы и ваши люди осознаете масштаб находки.
— Нет, уж вы прочтите лекцию, — сказал Гамаш. — Для этого я вас и пригласил.
Он улыбнулся, и она в который раз подумала, что одна из редчайших находок ее жизни — старший инспектор Гамаш.
— Наверное, вам лучше присесть, — сказала она.
Он нашел отпиленное бревно, перевернул, сел.
— Дело Карбонно было зрелищным, — продолжила суперинтендант. — Но во многих отношениях довольно заурядным. Большинство преступных группировок и коллекционеров, завязанных на черный рынок, имеют одну, может быть, две специализации. Поскольку рынок очень специализирован и на нем циркулируют огромные деньги, воры становятся экспертами, но только в одной-двух областях. Итальянская скульптура семнадцатого века. Голландские мастера. Греческий антиквариат. Но никогда они не охватывают всего. Они специализируются. Иначе откуда им знать, что они похищают не подделки или копии? Вот почему мы нашли у Карбонно столько удивительных вещей, но все одного «семейства». Vous comprenez? [67]
— Oui. Это все были полотна эпохи Возрождения. В основном одного художника.
— C’est ça. [68] Именно так и специализируется большинство воров. Но здесь, — она махнула рукой в сторону хижины, — мы находим шелковые гобелены ручного плетения, древний хрусталь. Вы знаете, что мы нашли под этой скатертью с вышивкой? Наша жертва ела с самых великолепных блюд, какие мне доводилось видеть. Им не меньше пяти веков, и они были изготовлены настоящим мастером. Даже скатерть — произведение высокого искусства. Большинство музеев хранили бы ее под стеклом. Музей Виктории и Альберта в Лондоне заплатил бы за нее целое состояние.
— Может быть, они уже и заплатили.
— Вы намекаете, что скатерть была похищена оттуда? Не исключено. Мне предстоит проделать большую работу.
По ее виду было ясно, что она вся в нетерпении. И в то же время она вроде бы вовсе не спешила оставить эту хижину, этот огород.
— Интересно, кем он был. — Она сорвала два стручка, один протянула своему собеседнику. — «Все несчастие людей происходит только оттого, что они не умеют спокойно сидеть в своей комнате». [69]
— Паскаль, — сказал Гамаш, признав цитату и ее уместность. — Этот человек умел. Но он окружил себя предметами, которые о многом могли сказать. За этим стоит немало историй.
— Интересное замечание.
— Что такое Янтарная комната?
— Почему вы спросили об этом? — Она посмотрела на него вопросительным взглядом.
— Вы сами о ней говорили в хижине.
— Правда? Это видно отсюда. Оранжевая панель в кухонном окне.
Гамаш посмотрел в ту сторону и увидел: да, она была на месте, сияя тем малым количеством света, которое смогла уловить. Она напоминала большое толстое витражное стекло. Брюнель продолжала зачарованно смотреть туда, наконец вернулась в реальность:
— Извините. Я никогда не думала, что мне повезет найти часть Янтарной комнаты.
— Что вы имеете в виду?
— Янтарная комната была создана в начале восемнадцатого века по заказу прусского короля Фридриха Первого. Это была огромная комната, отделанная золотом и янтарем. Художники и ремесленники работали над ее созданием много лет, а когда закончили, она стала одним из чудес света. — Было видно, что она пытается представить, как выглядела эта комната: ее глаза смотрели куда-то в невидимую даль. — Он заказал эту комнату для своей жены Софии Шарлотты. Но несколько лет спустя подарил ее русскому императору, и она оставалась в Санкт-Петербурге до войны.
— Какой войны?
Она улыбнулась:
— Уместный вопрос. Второй мировой. Большевики, вероятно, разобрали ее, когда поняли, что немцы займут пригород Петербурга, где она находилась. Но спрятать ее им не удалось. Немцы ее обнаружили.
Она замолчала.
— Продолжайте.
— Это все. Все, что нам известно. Янтарная комната исчезла. Историки, охотники за сокровищами, антиквары с тех пор безуспешно искали ее. Мы знаем, что немцы под руководством Альберта Шпеера ее вывезли. Спрятали. Предположительно для сохранения. Но с тех пор ее никто не видел.
— И какие существуют на сей счет гипотезы? — спросил старший инспектор.
— Ну, самая общепринятая, что она погибла во время бомбардировки союзниками. Но есть и другая гипотеза. Альберт Шпеер был очень умен, и многие утверждают, что в душе он не был нацистом. Он был предан Гитлеру, но не большинству его идеалов. Шпеер был интернационалистом, образованным человеком, который сделал своей основной целью спасение всемирных ценностей от уничтожения той или иной стороной.
— Возможно, Альберт Шпеер и был образованным человеком, — сказал Гамаш. — Но он был нацистом. Он знал о лагерях смерти, об убийствах. Одобрял их. Он просто пытался сохранять лицо, делая это.
Голос старшего инспектора звучал холодно, глаза смотрели сурово.
— Я этого не отрицаю, Арман. Напротив. Я только говорю вам о существующих гипотезах. Гипотеза, связанная со Шпеером, говорит, что он спрятал Янтарную комнату как от нацистов, так и от союзных армий. В Рудных горах.
— Где?
— Это горный хребет между Германией и тем, что теперь называется Чешской Республикой.
Они оба задумались об этом. Наконец Гамаш заговорил:
— Так как же часть Янтарной комнаты могла оказаться здесь?