Он внимательно смотрел на меня сверху вниз, склонив голову к плечу. Мне стало стыдно. Я засмущалась, стала суетливо подниматься, отряхивать колени. В этот момент мне хотелось побыстрее провалиться сквозь землю, чтоб только не видеть этого брезгливого выражения на мальчишеском лице.
— Я очень стар, девушка, — наконец проговорил Господин Зимы, и от его ставшего вдруг низким и торжественным голоса у меня мурашки по спине побежали. — Я помню сирен. Когда я родился, ваше племя было многочисленно. Вы заселили всю прибрежную территорию, ваши кланы торговали с жителями суши, ваши девы-предсказательницы были, казалось, везде — на каждом перекрестке, у каждого самого маленького водоема. Я любил наблюдать за вами, изучать вас, потому что сирены были красивы, а я очень ценю красоту. И знаешь, что я понял очень быстро, несмотря на небольшой житейский опыт?
Я пожала плечами, но от ответа воздержалась.
— Вы непроходимо, просто фантастически глупы!
Я стиснула зубы и поняла, что работать на сквернослова и расиста мне расхотелось.
— Ты думала, что сможешь зачаровать альва?
«Конечно, думала. И могла, чтоб ты знал, осел старый. Или Эмбер, наследный принц Дома Лета, недостаточно аристократичен для тебя? И уболтала я его в два счета, и жезл боевой увела без проблем. И если бы я не растрачивала свою магию по пустякам, в противоборстве со стервозной Джокондой, ты бы тоже сейчас не устоял, пенек молодящийся!»
Разумеется, ничего из этих крамольных мыслей я не озвучила, жить, знаете ли, всем хочется, даже отставным сиренам. А я слишком хорошо помнила о казненных в назидание подданных, чтобы трезво оценивать свои шансы. Поэтому вела себя, как обычно в кабинете начальства, пережидая очередной разнос. Молчала, ковыряла пол носком ботика и сопела, как Дарт Вейдер.
— …! — поставил смачную точку в монологе Господин Зимы. — Уходи. Если бы ты могла думать, я предложил бы тебе поразмыслить о своем поведении. Но ты просто уходи. Немедленно.
Его голос опять стал мальчишеским. Я еще ниже опустила голову и поплелась к двери. Жизнь была кончена. Мне хотелось оказаться в своей комнате, упасть на постель, зарыться лицом в подушку и всласть нареветься.
— Что у тебя на голове? — догнал меня неожиданный вопрос.
— Венец, — не оборачиваясь, шмыгнула я носом. — Он сам меня выбрал.
Неужели еще не все потеряно? Я замедлила шаг. До двери оставалось всего ничего, а сакраментального «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться» я так и не услышала.
— И где он хранился? — наконец спросил Господин Зимы.
Я обернулась, скрывая радость.
— Во владениях серединных пикси.
Мальчишка уже сидел на ковре, задумчиво поглаживая пальцами шахматные фигуры.
— Это немного меняет дело, — бубнил он себе под нос, как будто размышляя вслух. — В конце концов, артефакт можно подарить или снять с мертвого тела.
Я попятилась к двери.
— Прекрати дрожать! — скомандовал повелитель, заметив мой маневр. — Про убийство я пошутил, так это не работает.
Я ему не поверила и продолжала пятиться.
— Ладно, иди, — отпустили меня мановением руки. — Я потом решу, как мне поступить с тобой.
Разрешение подоспело как раз вовремя, спиной я ощущала поверхность двери. Низко поклонившись, отчего створки опять зазвенели, я выползла в приемную.
— Ну как? — оживленно подлетел ко мне Пак. — Все хорошо?
— Все плохо. Полный провал миссии.
Какая-то чешуя посыпалась на меня сверху, я тряхнула волосами и задрала голову. Великаны-охранники держались из последних сил, их выпученные глаза и перекошенные лица были тому подтверждением. Я изобразила немой вопрос, «питомец» кивнул и хихикнул. Не знаю, каким образом работает магия пикси, но я готова была поставить свой волшебный венец, что у обоих стражников сейчас рты полны какого-то невообразимого мусора и только воинская дисциплина удерживает их от безостановочного сплевывания.
— Что? Что он тебе сказал? А ты ему? Давай рассказывай, а то я сейчас от любопытства лопну, — монотонно подзуживал над ухом Пак. — Провал-то почему?
— Ты уверен, что хочешь услышать мой отчет именно здесь? — обвела я многозначительным взглядом помещение.
Великанам, конечно, было не до наших с Паком переговорчиков, но все равно лишние уши нервировали.
— А где?
Из всех пришедших в голову рифм я выбрала самую приличную:
— В Караганде!
Задумчивый Пак сделал круг вокруг моей макушки и осторожно переспросил:
— Это место такое?
— Ага, где можно посидеть в тишине и спокойствии и подумать.
— Понятненько. — Нюхач сделал стойку, взмахнул крылышками и уверенно скомандовал: — Тогда нам сюда!
Я не двигалась.
— Просто сделай шаг.
— Только после тебя! — Мелкие пакости моего подчиненного (я даже про себя не могла произнести — раба) научили меня осторожности.
Зеленый послушался, заложил крутой вираж, с разлета пробуравил стену и исчез за ней. Я, повторив фокус, оказалась в небольшой квадратной комнате, стены и потолок которой своей снежной белизной навевали медицинские ассоциации. Я опустилась в кресло у потухшего камина и вздохнула. Мне было стыдновато. Не стыдно в глобальном смысле этого слова, а именно стыдновато. Как будто разошелся шов на юбке, а до конца рабочего дня еще жить и жить, и проводишь ты этот проклятый день, не поднимаясь из-за стола, чтобы сотрудники твоего позора не заметили. Они и не замечают, но ты-то знаешь, что там, под полированной глянцевой столешницей, скрывается. Вот так и сейчас. Я просто провалила собеседование, и то, что никто из моих знакомых при этом позоре не присутствовал, меня не утешало. Я ринулась в атаку без достаточной подготовки. А надо было постараться, информации подсобрать.
— Ты о чем думаешь? — осторожно дернул меня за ухо Пак.
— Да так, — изобразила я в воздухе абстрактную фигуру. — О законах мироздания…
— А как же разговор? Ты обещала.
— Какой разговор? Ах этот… Я передумала.
Все-таки в положении рабовладелицы есть свои преимущества — всегда есть на ком злость сорвать. Пак обиделся просто смертельно — надулся и стал метаться по комнате. Даже его обычное жужжание стало басовито-раздраженным и сразу начало невероятно меня раздражать.
— Не мельтеши! — скомандовала я ровным голосом.
— Ж-ж-ж…
— Я кому сказала!
— Ж-ж-ж…
И тут прозвучал… Нет, прозвучало такое забористое выражение, что зеленый шлепнулся на пол и задергал конечностями, не в силах подняться. Я молнией метнулась к нему, схватила на руки и зажала мизинцем рот.
— Тихо! — шептала я, поднеся пленника к самым губам. — Это из камина. Комната сообщается с покоями Господина Зимы. Ты понял? Это не я, это он. Если обещаешь не орать, я уберу руки.