– Присядем на дорожку?
Сергей кивнул, они опустились на диванчик в прихожей и замолчали, прощаясь с домом. Кате вдруг вспомнилось, как пять лет назад ее увозил из московской квартиры Олег. Она запрокинула голову назад, пытаясь остановить слезы, но все-таки не выдержала и заплакала. Челищев обнял ее и осторожно поднял с дивана:
– Пора, родная моя…
К оставленному у подъезда джипу они подходить не стали. Сергей вывел Катю через три проходных двора к «Ниве», купленной два дня назад по доверенности специально для отъезда в Лугу. Машина была заправлена «по горлышко», проверена и укомплектована.
– Ну с Богом, – сказал Сергей, и «Нива» тронулась.
Они ехали по городу молча, смотрели на спешащих по своим делам людей и прощались с Питером, понимая, что вернуться им доведется еще очень нескоро, если вообще когда-нибудь доведется. Катя снова заплакала, да и у Сергея вдруг защипало в глазах и заныло в груди…
По дороге Катю несколько раз тошнило, и Челищеву приходилось останавливать машину, чтобы она могла отдышаться.
До хуторка Егора Федосеевича они добрались только под вечер. Когда Катя увидела вышедшего встречать Олега, у нее подкосились ноги, и она упала на колени.
– Олег… Олежка… Я… прости…
Олег молчал. Из дома выбежал мальчик в футболке и новеньких джинсах и прижался щекой к ноге Олега.
– Папа Олег, а что это за тетя, почему она плачет? – спросил мальчик, выговаривая слова с характерным южнорусским акцентом. Он был удивительно похож на Олега – такой же зеленоглазый и светловолосый, с крупным упрямым подбородком.
– Это не тетя, сынок, – ответил Олег и тяжело вздохнул. – Это твоя мама.
И вот тут Катерина сломалась окончательно: она закрыла лицо руками и зарыдала по-бабьи, в голос.
К ужину все более или менее успокоились и сели обсуждать последние детали отхода. В привезенных Федосеичем загранпаспортах у каждого стояли три открытые на два месяца визы – в Финляндию, Турцию и Австралию. Уходить было решено каждому своим маршрутом – Катя с сыном должны были улететь через Киев, куда ее брался доставить Федосеич (у старика там жили друзья, и он рассчитывал сам отсидеться у них некоторое время). Челищев уходил из Москвы через Финляндию, а у Олега был билет на чартерный рейс из Питера – поскольку он числился в покойниках, его вряд ли бы вообще стали искать. Встретиться договорились в Стамбуле, где Катя и Олег были несколько раз по делам. Местом встречи был выбран ресторанчик «Джанна» в европейской части Стамбула на берегу Босфора. Время встречи – каждый четный день недели с шести до семи вечера. Первой уехать должна была Катя с сыном – ее самолет из Киева улетал через два дня…
– А дальше что? – спросила Катерина, избегая встречаться глазами с Олегом.
– Дальше видно будет, – ответил он. – С деньгами нигде не пропадешь, а «бабки» у нас есть… Хватит и на жилье, и на новые документы. Ты же знаешь, у меня в Стамбуле кое-какие завязки имеются…
Катерина кивнула, немного подумала и вдруг неожиданно сказала:
– Денег у нас даже больше, чем вы думаете…
Сергей с Олегом удивленно переглянулись и уставились на Катю.
– Что ты имеешь в виду? – одновременно спросили оба.
Катя вздохнула и рассказала им о счете в швейцарском банке, который оставил ей после смерти Вадим Гончаров. После ее рассказа все долго молчали.
– Да, – наконец сказал Олег, прищурившись. – Выходит, тогда, в восемьдесят восьмом, ребятишки Гургена знали, чего хотели от тебя…
Катя виновато опустила голову, а Олег продолжил, усмехаясь:
– Мне кажется, что если тебя потрясти хорошенько, то ты, Катька, можешь еще очень много интересного и нового нам с Серегой рассказать… Ну да ладно. Время для разговоров еще будет. Давайте спать укладываться. Мы с Федосеичем и Андрюшкой отъедем в лес: малой в палатке никогда не жил, просился очень… А вы тут устраивайтесь. Мы недалеко будем – километрах в трех, Серега нас проводит…
– Олег! – рванулась было к мужу Катя, но Званцев остановил ее.
– Потом, Катя, потом… Будет время – во всем разберемся. – Он вышел из дома, сгорбившись под невидимой ношей…
Паспорта, билеты и деньги с самого начала было решено разобрать и на всякий случай постоянно держать при себе. Олег оставил Сергею автомат с двумя рожками – часть перевезенного к Федосеичу арсенала.
– Ну, счастливо оставаться в душной хате, – бодрым голосом сказал Олег, усаживаясь в седло мотоцикла за Федосеичем. Сына он усадил в коляску. – А мы уж лучше на воздухе.
Сергей кивнул и ничего не ответил. Он понимал, что Олегу неимоверно тяжело было бы находиться под одной крышей с женщиной, которую он когда-то очень любил… Да, наверное, и сейчас еще любит…
Ночь была теплой и светлой, может быть, это была самая счастливая ночь в жизни Сергея и Катерины. Они говорили взахлеб и не могли наговориться. Челищев поминутно гладил уже округлившийся Катин живот и осторожно целовал его сухими губами, а Катерина тихо стонала, то ли смеясь, то ли плача…
Она заснула лишь под утро и во сне продолжала тихонечко всхлипывать и постанывать. Сергей осторожно, боясь потревожить ее сон, встал с кровати и на цыпочках вышел покурить на веранду. Он вдруг ощутил, что метроном, стучавший все эти дни у него внутри, смолк, но облегчение почему-то не наступало, напротив, холодная и безжалостная тоска разлилась в его груди…
Челищев по-звериному напрягся и прислушался. В тихой и светлой июньской ночи звуки разносились на много километров вперед, и Сергей услышал, как где-то еще далеко запели злыми комариными голосами моторы приближающихся автомобилей…
Случилось то, чего предугадать, наверное, не мог никто. Посланное Челищевым в Генеральную прокуратуру письмо дошло на удивление быстро – всего за пару дней. В канцелярии прокуратуры его расписали референту первого зама Генерального. Референт бегло просмотрел анонимку и не особо заинтересовался – письма без подписей приходили в Генпрокуратуру тысячами. Референт принял решение переслать письмо в питерское ОРБ, что и было исполнено с резолюцией первого заместителя: «Направляю для проверки и возможного использования в служебной деятельности». В Петербург это письмо пришло утренней спецпочтой 14 июня, то есть в тот самый день, когда Катерина выходила из «Крестов». Конверт лег на стол первого заместителя начальника ОРБ, подполковника милиции Геннадия Петровича Ващанова. Геннадий Петрович, прочитав анонимку, не поленился лично съездить в 354‑е отделение связи и забрал из абонентского ящика № 27 большой пакет в плотной коричневой бумаге.
Когда Геннадий Петрович прочитал первые страницы досье, его прошиб пот. Ващанов вернулся к себе в кабинет, внимательно прочитал все отпечатанные на машинке листы и прослушал все три приложенные микрокассеты.
Геннадий Петрович долго размышлял, потом уложил бумаги и кассеты обратно в конверт, спрягал его к себе в портфель и вышел из Большого дома.