– Ты, Генокок, где работаешь? В ОРБ или в мясной лавке?
Геннадий Петрович почел за лучшее ничего не отвечать и затаил дыхание, а Антибиотик вдруг грохнул кулаком по столу и заорал, брызгая слюнями:
– Угробили старого?! Все дело угробили?! Тебе, блядь, не ордена носить, тебе верблюдам хвосты заносить… Ты!!! Наломал дров – сам расхлебывать будешь, гляди, если не расхлебаешь!!!
Ващанов незаметно перевел дыхание. Когда крик начинается, это не так плохо, хуже, когда говорят негромко и безучастно, – если на собеседника не хотят эмоции тратить, значит, на нем уже крест поставили. А так – проорется старик, разрядится, быстрее успокоится… Геннадий Петрович кашлянул и с подчеркнутой почтительностью бормотнул:
– Виктор Палыч, так ведь Барон раковым был…
Антибиотик оборвал его взмахом руки:
– А ты что, не знал об этом?! Я тебе что – не говорил? На тебя рассчитывали, а результат где?!
Виктор Палыч выскочил из кресла и сам энергично ответил на свой риторический вопрос:
– В пизде! Вот где весь результат!!! Еще такое выкинешь – будешь не в ОРБ штаны протирать, а пойдешь участковым лямку тянуть! В самый говняный участок!
Геннадий Петрович потупился и сказал виновато:
– Не все потеряно, я тут подумал немного…
Антибиотик аж взвился:
– Немного?! Плохо, Гена, что ты много думать так и не научился! Все! Иди работай! Срок тебе – две недели. Ступай!
И повернулся к Ващанову спиной, показывая, что аудиенция окончена. Подполковник переступил с ноги на ногу, пожал плечами и повернулся к двери.
Когда Геннадий Петрович вышел из «Домика егеря», холодный ветер беспощадно проехался по его пылающим ушам и швырнул в лицо колючие брызги. Ващанов поднял воротник куртки, выматерился, закурил ненавистный «Беломор» и поплелся на пустынное шоссе ловить попутку.
Антибиотик между тем расхаживал по кабинету и, постепенно успокаиваясь, начал жалеть о своем срыве. Старик помассировал веки пальцами, посопел и досадливо крякнул, понимая, что наорал на подполковника зря: парень старался, и не его вина, что размес картам судьба с похмелья делала. Это нервы все, нервы… Виктор Палыч вздохнул и подумал, что слишком давно он по-человечески не отдыхал, а так нельзя, он ведь все-таки уже не мальчик… Взять бы тайм-аут – недельку на Гавайях понежиться на песочке с тамошними черножопенькими, оно бы и полегчало. Можно и Гену с собой для компании прихватить… Хотя нет, это было бы уже перебором, зачем парня лишний раз светить, его, наоборот, беречь надо…
Антибиотик вздохнул и невесело усмехнулся. О Гавайях и хорошем отдыхе он мечтал давно, но при этом сам четко понимал, что мечты эти скорее всего еще долго будут только мечтами: Виктор Палыч был самым настоящим трудоголиком и наивысший кайф ловил именно с того, что он называл работой. Все остальное интересовало его гораздо меньше, а вот делу, если так можно выразиться, бизнесу своему отдавался полностью, без остатка, на отдых и развлечения у него времени практически не оставалось. Да и как уехать куда-то надолго – все ведь посыплется, молодые таких дел без него наколбасят, за год потом не разгребешь… Каждый день ведь приходится десятки разговоров говорить, новые темы возникают, старые продолжаются, все время нужно решения ответственные принимать, комбинации строить, о будущем думать… На кого это все переложишь? Своих-то ребят, дай Бог, в узде удержать. Время сейчас такое пошло – не до отдыха, упустишь что-то, потом не нагнать уже будет…
Антибиотик выглянул из кабинета и махнул рукой своему телохранителю – детине с нервным лицом и пустыми глазами:
– Гусь, сбегай наружу, тут человек от меня ушел – вернуть надо… Только вежливо и без грубостей. Он, наверное, на шоссе еще стоит.
Гусь равнодушно кивнул и побежал исполнять приказание.
Ващанов действительно еще не успел уехать и через пару минут снова стоял в тихом кабинетике. Виктор Палыч на этот раз обласкал подполковника улыбкой, приобнял за плечи, лично усадил в кресло и добродушно сказал:
– Ладно, Генуля, не дуйся на старика… Я тут вспылил немного – нервы что-то пошаливать стали…
– Да что вы, Виктор Палыч! – замахал руками Ващанов. – Я и не думал дуться… И вину свою с себя не снимаю…
– Ну и славно, – потер ладони Антибиотик. – Чего нам, действительно, друг друга виноватить, давай о деле лучше подумаем. Дело-то ведь все равно делать придется…
Виктор Палыч нажал на столе кнопку звонка – в кабинет немедленно заглянул подобострастный халдей:
– Вызывали?
Старик пошептал что-то официанту на ухо, тот кивнул, исчез и возник снова буквально через считанные минуты, неся в одной руке откупоренную бутылку «Хванчкары», а в другой большую корзину, доверху наполненную разными фруктами – грушами, яблоками, персиками, виноградом и мандаринами. Красное вино быстро было разлито в два бокала, а корзину халдей поставил на пол.
– Это тебе, – кивнул на фрукты Антибиотик, обращаясь к Геннадию Петровичу. – Возьмешь домой, жену побалуешь…
Ващанов принялся благодарить, прижимая ладони к груди, но Виктор Палыч жестом остановил его: не стоит, мол, за такие пустяки-то… Антибиотик любил дарить корзины с фруктами своим людям – однажды он вычитал в какой-то книжке, что так поступал Сталин, и решил взять этот красивый жест на вооружение…
Виктор Палыч и Геннадий Петрович еще долго разговаривали – беседа была негромкой и спокойной, и в конце ее настроение у старика явно улучшилось – он лично проводил подполковника до выхода из ресторанчика и отдал распоряжение охране отвезти своего гостя в город. После отъезда Ващанова Антибиотик вызвал к себе массажистку Розу и улегся на диван. Пока Розочка размягчала его тело сильными, тренированными пальцами, Виктор Палыч думал об организации похорон Барона. Похороны любого законника – дело нешуточное, потому что они должны символизировать единство и несокрушимость воровского братства. Молодые и пристяжь на таких мероприятиях лишний раз убедятся в значительности и всесилии отцов-лидеров, зримо ощутят могущество клана. Конечно, нельзя избежать некоторых издержек – мусора будут все на пленку снимать, кого-то обязательно задержат, – но издержки ведь есть в любом деле: вот ведь хлеб режут – крошки остаются… А если учесть, что съемку проведут под кураторством Ващанова – и вовсе не такие уж проблемы возникнут, чтобы о них всерьез беспокоиться… Антибиотик решил выступить главным организатором-распорядителем похорон Барона. По мнению Виктора Палыча, это должно было, помимо всего прочего, еще и спроецировать на него авторитет усопшего. Тех, кто знал истину об отношениях между Михеевым и Антибиотиком, почти уже не осталось на белом свете…
Отпевание Барона проходило в Преображенском соборе. Юрий Александрович покоился в гробу красного дерева с вычурной резьбой и позолотой. Напомаженный и обряженный в дорогой черный костюм, он совершенно не был похож на себя живого… На прощание с Бароном съехались воры из многих регионов России, а те, кто не смог прибыть лично, прислали венки с трогательными надписями на скорбных лентах. Из собора гроб, сопровождаемый кавалькадой иномарок, повезли на Южное кладбище. Юрий Александрович был настоящим вором – ни одного родственника у гроба, только кореша-бродяги да свита Антибиотика. И все в белоснежных сорочках и темных костюмах.