Поспелова от его слов дернулась, попыталась прикрыться перекрученным в жгут одеялом.
– Боже мой… Что это? Как же я?.. О Господи…
Обнорский закрыться ей не дал – навалился всем телом, схватил за руки и снова начал целовать с какой-то запредельной, сводящей его самого с ума нежностью.
– Нет, нет, не надо, Андрюша, не надо, – исступленно шептала Лида, видимо, вступив в антагонистическое противоречие с собственным телом, потому что ее руки говорили обратное – они словно сами по себе гладили Серегина по спине, а ноги разошлись в стороны и согнулись в коленях…
А потом снова случился провал во времени и пространстве, и когда они вернулись в реальность, то оказалось, что Лида лежит на животе, уткнувшись лицом в мокрую подушку, а Андрей закрывает ее сверху, целуя в затылок, в то самое место, где заканчивались пушистые завитки светлых волос… Обнорский осторожно скатился с нее, лег рядом и притянул Лиду к себе. Она всхлипнула и открыла глаза.
– Ты, наверное, думаешь, что я блядь? Да? Что я с каждым могу вот так вот – сразу… Да?
– Лидушка… Ну что ты мелешь… Что ты мелешь, хорошая моя… – Андрей стиснул ее крепко-крепко, до хруста, и снова начал целовать. – Ну что ты, Лидушка…
Его грубоватые утешения частично помогли – она обмякла в его руках, но все равно продолжала бормотать сквозь всхлипы:
– Не думай обо мне плохо… Пожалуйста… Я… я совсем не такая… Я…
– Ну конечно, не такая… – Андрей погладил ее по волосам. – Ну что ты? Почему я о тебе плохо думать должен? Зачем же ты меня-то раньше времени в сволочи записываешь? Лидушка, нежная моя…
Потом они снова начали целоваться – нежно, страстно и до исступления долго, а потом… Ну что может случиться после нежных, и страстных, и долгих поцелуев голой женщины и голого мужчины, лежащих, заметим, при этом в постели? Ежику понятно что. Вот оно и случилось, и при этом сознание у них уже не отключалось…
Ненадолго оторваться друг от друга они смогли лишь в четвертом часу ночи. Лида, покачиваясь, как пьяная, добрела до кухни, взяла там пепельницу, сигареты, бутылку минеральной воды и вернулась обратно. Когда они наконец закурили, было четыре часа утра. Курили молча. С первыми затяжками перед глазами Обнорского вновь появился окровавленный Женькин труп, а Лида, видимо, почувствовав, что мысли Андрея ушли к чему-то очень тяжелому и страшному, тихо лежала рядом, поглаживала его по плечу.
– Андрей… – осторожно позвала она, когда огоньки на сигаретах доползли до фильтров. – Ты говорил, у тебя какие-то серьезные проблемы появились… И что ты думал, будто я в курсе… Что случилось? Ты можешь рассказать?..
Она не договорила, но Обнорский явно уловил подтекст: «Теперь можешь рассказать, после всего, что случилось между нами?..»
Серегин тяжело вздохнул, загасил в пепельнице сигарету и забросил руки за голову.
– Рассказать… Понимаешь, долго очень рассказывать придется… Я… Пять дней назад я договорился о встрече с одним своим другом. Мне нужен был его совет, возможно, не только совет, но и реальная помощь… Сегодня… точнее, уже вчера… я приехал на место встречи… И немного опоздал – знакомого встретил в том дворе, где машину парковал… А когда пришел туда, где мы встретиться договорились, там… там уже мой приятель лежал… Убитый… Зарезанный…
Поспелова охнула и поднесла руку ко рту, даже в темноте было видно, как расширились ее глаза. Обнорский невидяще смотрел в потолок и продолжал говорить:
– Он еще теплый был… Я выскочил на улицу – милицию вызывать… Только в будку заскочил – она тут как тут, родимая… Только не гэзэшники районные, не опера из отделения… а два фургона спецгруппы ОМОН под руководством офицера ОРБ… Они как будто знали… Ну а потом я побежал… И в конце концов прибежал к тебе… Вот и все.
Лида помотала головой, приходя в себя от услышанного. Но она ведь была все-таки не просто женщиной, а следователем прокуратуры, поэтому сконцентрироваться ей удалось довольно быстро… Она взяла из пачки, лежавшей у кровати, новую сигарету и спросила:
– Почему ты решил, что я в курсе?
Изменение интонации не ускользнуло от Андрея, он скосил на Лиду глаз и после паузы ответил вопросом на вопрос:
– Лида… Тогда на допросе – почему ты меня об отношениях с Женькой Кондрашовым спрашивала? Кто тебе вообще подсказал о нем спросить? Откуда информация? Ты можешь рассказать?
В подтекст последнего вопроса он интонационно добавил не произнесенное слово «теперь» – точно так же, как она только что. Поспелова опустила взгляд.
– Это служебная информация… Я не могу…
– Вот видишь, – тяжело усмехнулся Андрей. – Не можешь…
Они какое-то время молчали, и тишина становилась все более густой и напряженной. Потом Лида спросила:
– Друг, которого ты нашел мертвым… это Кондрашов?
– Да, – глухо ответил Обнорский. – Это был Женька…
И снова наступила тяжелая тишина. Наконец Поспелова кашлянула и предложила:
– Тебе не кажется, что лучше было бы рассказать мне все? Все с начала и до конца?
Если бы не обращение на «ты» и не обстановка, в которой был задан этот вопрос, можно было бы решить, что Лида работает – ее интонация очень напомнила Обнорскому памятный допрос в кабинете с Ван Даммом на стене… Возможно, Андрей и рассказал бы ей все. Возможно… Если бы не вспомнил в этот момент одну ночь в сентябре 1990 года в Триполи. Тогда тоже одна красивая женщина в постели попросила его рассказать, почему он сомневается в самоубийстве Ильи Новоселова. Воспоминания о последствиях его рассказа были еще слишком свежи…
Андрей вздрогнул. Как причудливо моделирует иногда жизнь ситуации, повторяя почти с невероятной точностью то, что уже было… Нет, конечно, снаряд не может дважды попасть в одну воронку… И Лида Поспелова – это совсем не Лена Ратникова… И все же… Андрей даже зажмурился – так явственно увиделось ему вдруг лицо Лены… Он закурил и сказал хрипло:
– Лида… Я… я понимаю, ты – работник прокуратуры… Но для меня ты не только следователь, пойми… Я никаких преступлений не совершал, клянусь тебе в этом всем святым, что у меня есть… Но… но рассказать тебе сейчас все я не готов… Мне нужно подумать… Я не могу рисковать еще и тобой…
– Почему? – вскинула голову Поспелова. – Ты что, считаешь, что я…
– Да ничего я не считаю, – с досадой мотнул головой Обнорский. – Завтра… Вернее, уже сегодня я должен получить кое-какую информацию… Надеюсь, что получу… Тогда я встречусь с одним человеком… И многое прояснится… Возможно, прояснится все… И тогда ты поймешь… Дай мне этот день… Пожалуйста…
Лида покачала головой, не соглашаясь, но Серегин закрыл ей рот поцелуем – она забилась, протестуя, но, конечно, голой женщине очень тяжело протестовать, когда на нее наваливается небезразличный ей голый мужчина…
Было уже около пяти утра, когда Андрей, задыхаясь, сказал: