– Черт черноглазый! – Катя с досадой ударила по подушке кулаком. – Ох, ведь не хотела я, как чувствовала, что все так обернется… Ненаглядный ты мой, если бы ты знал, как все сложно…
Катя замолчала, молчал и Сергей. Он не торопил ее, чувствуя, что она готовится рассказать ему что-то очень важное.
– Помнишь, в ту нашу ночь ты уехать предлагал, все бросить и спрятаться… Я об этом все чаще думать начала… Только ты обо мне, Сережа, не все знаешь…
Катя встала и, не стесняясь наготы, ушла за сигаретами. Раскурив для Сергея «Кэмел», а для себя, как всегда, «More», она присела на край кровати, поставив пепельницу на колени.
– Есть одна история, которую, наверное, кроме меня, целиком никто и не знает… У меня есть сын. В прошлом году он пошел в первый класс. О нем знает только бабушка в Приморско-Ахтарске.
Чего-чего, а этого Сергей услышать никак не ожидал. Он приподнялся на локте, недоуменно глядя на Катю, потом спросил:
– Это от первого мужа? Ты Олегу сказать побоялась?
– Да нет, Сереженька… Вадим про Андрюшу сам не знал ничего… Это Олега сын… Так уж получилось.
Челищев потряс головой и непонимающе переспросил:
– Постой, постой… То есть как это… У Олега есть сын от тебя, а он об этом не знает?! «Санта-Барбара» какая-то…
– Не смейся, Сережа… Это совсем не веселая история, – сказала Катя, вынимая из пачки новую сигарету.
Она рассказывала долго, временами замолкая, словно уходя в прошлое, пытаясь лучше разглядеть события тех дней…
– Вот так все и получилось, – закончила Катерина свой рассказ. – Сначала не решилась Олегу рассказать – не до того было, потом не говорила, потому что он бы спросил: почему раньше молчала?.. Да и безопаснее Андрюше подальше от нас. Правда, бабушка Лиза совсем старенькая стала, боюсь, недолго ей жить осталось, надо что-то решать…
Сергей был лишь третьим мужчиной в жизни Кати, и, может быть, поэтому она, жалуясь Челищеву и ища его сочувствия, сама не поняла, что совершила ошибку. Говорить любящему мужчине о ребенке его соперника, да еще появившемся на свет так экзотично, – только будить черную ревность (а эта ревность, кстати, и сама-то по себе никогда не засыпала в душе Сергея). К тому же Катя не знала, что время для своей исповеди она выбрала самое недоброе – Челищев не отошел еще от последних нервных потрясений, а все рассказанное Катериной воспринимал сквозь выстроенную им версию убийства Александра Владимировича и Марины Ильиничны. В этом свете история рождения и жизни Катиного сына лишь подтверждала Сергею ее лживость, коварство и удивительную изворотливость, – это какой же надо быть актрисой, чтобы столько лет утаивать от собственного мужа его же сына?! Стоит ли тогда удивляться «искренним» соболезнованиям Катерины по поводу смерти Челищевых-старших?!
Поэтому Сергей молчал, выслушав долгий рассказ Катерины. Она же расценила его молчание по-своему: что тут скажешь, вот и молчит Сережа, чтобы неосторожным словом боли не добавить. Из тактичной нежности молчит. Влюбленные женщины рады обманываться ничуть не менее влюбленных мужчин…
А потом Катя снова начала касаться своими жадно-нежными губами груди Челищева, и он, ненавидя и любя эту женщину с одинаковой силой, снова не смог помешать своим рукам гладить и мять ее податливое тело… Бог ее знает, может быть, экстрасенсорикой Катерина владела, секрет какой знала?..
Только ничего не мог с собой Челищев поделать – разум и совесть протестовали, а тело любило, любило неистово и страстно, заглушая доводы рассудка, который отыгрывался после, когда тела обессиливали, насытившись друг другом… В эти мгновения Сергей люто ненавидел и Катю, и себя, и, пожалуй, себя даже больше, чем ее…
Но вот что интересно – заснув в эту ночь с Катериной в объятиях, он впервые за долгое время спал спокойно и глубоко, без измучивших его кошмарных сновидений…
На следующий день Катя умчалась по делам, когда он еще спал, заботливо оставив на кухне прикрытый полотенцем завтрак. Сергей с удовольствием поел, оделся и начал с любопытством осматривать огромную квартиру, в которой он впервые остался один. Незаметно осмотр перешел в обыск. Челищев не чувствовал стыда или неловкости. Он обыскивал квартиру по наитию, движимый ревностью, болью, обидой и, может быть, неосознанным желанием понять, чтобы простить… Так или иначе, он методично и профессионально шмонал комнату за комнатой, но, дойдя до спальни, ничего интересного, кроме нескольких довольно крупных долларовых и рублевых заначек, не обнаружил. Сергей пересчитал деньги и, положив их обратно, невольно присвистнул: если даже в не очень надежных тайниках квартиры лежит около двухсот тысяч долларов, то сколько же всего у Кати с Олегом? Деньги… Огромные деньги… Челищеву не приходилось раньше реально распоряжаться большими суммами, поэтому об истинной власти денег он мог только догадываться. Но неужели деньги действительно могут необратимо менять человеческую сущность?..
Спальня оказалась более «урожайной». В разных углах Челищев обнаружил два мастерски выполненных тайника под паркетом. В первом он нашел никелированный девятимиллиметровый кольт с двумя запасными обоймами к нему и никелированный же крошечный дамский браунинг. Оружие было прекрасно вычищено и смазано, хоть сейчас бери да стреляй. Во втором тайнике хранились документы – советский паспорт с фотографией Олега на имя Кирилла Ивановича Приходько и загранпаспорт Виолетты Максимовны Добрыниной, по странному капризу судьбы абсолютно похожей на Катерину. Кроме паспортов, нашлось удостоверение офицера милиции Зотова Валентина Михайловича – опять же с фотографией Олега, причем в форме, и водительские права Кати, выданные на фамилию Гончаровой.
Сергей аккуратно положил свои находки на место, стараясь, чтобы они выглядели так, будто никто их не трогал, и продолжил осмотр. В шкафу с видеокассетами он рыться не стал, потому что кассет этих было несколько десятков, в основном на них записаны известные американские и русские фильмы. Но в постельном белье он нашел между пододеяльниками кассету, на которой ничего не было написано, кроме трех знаков «О + К». Челищев немного поколебался, но потом все-таки воткнул кассету в видеомагнитофон.
Первые полчаса пленка воспроизводила на экране свадьбу Кати и Олега. В их свите Челищев увидел много уже знакомых ему лиц – конечно, был Антибиотик (он неплохо смотрелся в смокинге). Валерию Ледогорову, похоже, выпала роль свидетеля, и он был серьезен и подтянут. Дурачился, как всегда изображая из себя «ваньку», Слава Поленников… Сергей с обостренным, почти нездоровым любопытством вглядывался в экран, испытывая при этом ощущение, что он, взрослый мужик, подглядывает в замочную скважину. Он хотел было уже остановить кассету, перемотать на начало и положить туда, где взял, но кадр сменился, заставив его замереть с протянутой рукой. На экране появилась спальня, в которой он сейчас находился, точнее, не вся спальня, а взятая крупным планом кровать, та самая, на которой он сегодня спал с Катей.
На кровати лицом друг к другу на коленях стояли Катя и Олег. Олег был абсолютно голым, на Катерине же из одежды была лишь легкая и прозрачная фата невесты. Они целовались взасос, постанывая от наслаждения. Олег крепко мял шикарные груди Катерины, а она, двигаясь в его руках, со все убыстряющимся темпом гладила его большой напрягшийся член. Потом Катя застонала протяжно, наклонилась и начала целовать пенис Олега, умудряясь заглатывать его чуть ли не целиком. Олег зарычал, задвигал задом очень быстро, а потом опрокинул Катю на спину, раскинул ей ноги и так резко вошел в нее, что она вскрикнула: «Олеженька! О‑о‑о… Еще, еще, сильнее, еще!!!»