Сара высвободилась из холодных пальцев и поднялась на ноги.
Лилли обрушила лопату снова… и еще раз. Металл опять издал глухой звон церковного колокола, и мертвец залился ритмично пульсировавшим потоком черной артериальной крови и прогнившего серого вещества. После четвертого удара череп с влажным треском проломился, и по прелой траве расползлась черная пена.
К этому моменту Сара подбежала к сестрам, девочки ухватились друг за друга и попятились к выходу из шатра. Глаза их были расширены, все они постанывали от ужаса. Позади них на ветру шумно колыхался огромный кусок парусины, закрывавший проем.
Лилли отвернулась от искалеченного трупа в изодранном полосатом костюме и посмотрела в сторону выхода в двадцати пяти футах от нее, но вдруг замерла и схватила Сару за рукав:
– Стой, Сара, подожди… СТОП!
Гигантский кусок парусины с другой стороны циркового шатра приподнялся на ветру, открыв взгляду Лилли по меньшей мере полдюжины ходячих, столпившихся у входа. Они рывками ковыляли прямо под навес – все взрослые, мужчины и женщины, одетые в потрепанную, забрызганную кровью одежду и собравшиеся в неуклюжую группу. Их изъеденные червями мутные глаза смотрели прямо на девочек.
– Сюда!
Лилли толкнула Сару в другой конец шатра – футах в ста пятидесяти от них, – и девочка схватила на руки малышку Рути. Близняшки поспешили за ними, поскальзываясь на влажной прелой траве. Лилли показала на нижнюю часть парусиновой стены, которая теперь была уже в ста футах, и, задыхаясь, прошептала:
– Пролезем под шатром.
На полпути до противоположной стены дорогу им преградил еще один ходячий.
Этот тощий изувеченный труп в линялом джинсовом комбинезоне, очевидно, пролез под парусиновой стенкой и теперь шел прямо на Сару. У него не было половины лица, и с одной стороны виднелись окровавленные десны и зубы. Лилли встала между зомби и девочкой и изо всех сил ударила мертвеца лопатой, обрушив весь ее вес на изуродованный череп и отбросив ходячего в другую сторону.
Зомби впечатался в центральную балку, и его вес вкупе с инерцией заставил ее пошатнуться. Растяжки лопнули. Раздался громкий треск, словно корабль столкнулся с глыбой льда, и три из четырех девочек Бингэм завизжали. Тяжелый шатер стал оседать под собственным весом, ломая остальные подпорки, как спички, и выдирая колышки из земли. Конусообразная крыша провалилась вниз, как гигантская порция суфле.
Шатер погреб под собой девочек, и мир потемнел. Воздуха не хватало, а вокруг все копошилось.
Лилли колотила руками по тяжелой материи и пыталась сориентироваться, все еще сжимая лопату. Парусина придавила ее к земле, подобно сошедшей лавине. Она услышала приглушенные стоны детей и заметила свет в пятидесяти футах от себя. Не выпуская из руки лопату, она поползла под материей к этому свету.
В конце концов она наткнулась ногой на плечо Сары и крикнула:
– Сара! Возьми меня за руку! Скажи девочкам держаться друг за друга и тяни!
В это мгновение ход времени для Лилли замедлился, как часто бывает в процессе катастроф, и несколько вещей произошли практически одномоментно. Лилли добралась до края упавшего шатра и вылезла из-под него; ветер и холод ободрили ее, и она сильно потянула на себя Сару, за которой на поверхность вынырнули еще две девочки, визжавшие, подобно кипевшему чайнику.
Лилли вскочила на ноги и помогла подняться Саре и остальным.
Одной из девочек – Лидии, которая, как утверждала Сара, была «на целых полчаса» младше своей сестры-близняшки, – не было. Лилли оттолкнула девочек от шатра и сказала им не приближаться к нему, но и не отходить далеко, а затем повернулась и заметила кое-что, от чего ее сердце замерло.
Под упавшим парусиновым куполом все кишело. Лилли схватила лопату и уставилась прямо перед собой. Ее ноги и позвоночник словно сковало льдом. Она не в силах была вздохнуть, смотря лишь на маленький комок материи, который копошился в двадцати футах от нее, – это была Лидия, отчаянно пытавшаяся выбраться наружу. Парусина заглушала крики ребенка.
Но самое страшное – из-за чего Лилли Коул и окаменела – другие комья целенаправленно, как кроты, ползли к маленькой девочке.
И тут страх отключил предохранитель в голове Лилли, и по ее жилам пробежал очистительный огонь ярости, пронизавший ее до мозга костей.
Она тут же приступила к действиям. Выброс адреналина направил ее к кромке упавшего шатра, гнев напряг все ее мускулы. Она подняла парусину и набросила ее на голову, ползком продвигаясь вперед в поисках девочки:
– ЛИДИЯ! МИЛАЯ, Я ЗДЕСЬ! ИДИ КО МНЕ, МИЛАЯ!
В расползшейся под парусиной темноте в пятнадцати футах от себя Лилли заметила маленькую светловолосую девочку, которая по-лягушачьи брыкалась, стараясь выбраться из складок материи. Лилли закричала снова, нырнула глубже под шатер, протянула вперед руку и уцепилась за свитер девочки, а затем потянула Лидию на себя что было мочи.
И тут Лилли заметила израненную руку и бескровное синее лицо, которые появились в темноте всего в нескольких дюймах [16] от ребенка. Зомби неуклюже пытался ухватить девочку за ее ботинок «Хеллоу Китти». Прогнившие неровные ногти вцепились в подошву кроссовки Лидии как раз тогда, когда Лилли смогла вырвать девочку из тисков заплесневелой материи.
Вместе с ребенком Лилли повалилась на спину, снова увидев холодный дневной свет.
Они откатились на несколько футов от шатра, и Лилли заключила девочку в медвежьи объятия.
– Все хорошо, малышка, все хорошо. Ты со мной, ты в безопасности.
Девочка всхлипывала и шмыгала носом, но времени успокаивать ее не было. Наступление на лагерь продолжалось, и вокруг раздавались гул голосов и шуршание брезента.
Все еще стоя на коленях, Лилли махнула другим девочкам, чтобы они подошли к ней.
– Так, девочки, слушайте меня. Смотрите, сейчас надо действовать быстро, очень быстро, не отходить друг от друга и делать все так, как я говорю.
Встав на ноги, Лилли перевела дух. Затем она схватила лопату, повернулась и увидела, какой хаос царил в палаточном городке.
На площадку спускалось все больше ходячих. Некоторые из них двигались группами по трое, четверо или пятеро, хрипя и пуская слюни от безумного, дикого голода.
Среди криков и всеобщего смятения – обитатели лагеря разбегались во все стороны, заводились машины, сверкали топоры, обрывались бельевые веревки – некоторые палатки содрогались от неистовых сражений, которые шли внутри, а атакующие прорывались дальше, выискивая парализованных жителей. Одна из небольших палаток завалилась набок, в ее проеме торчали ноги, отчаянно брыкавшиеся в воздухе. В другой в разгаре была неистовая трапеза: на полупрозрачных нейлоновых стенках расплывались контуры кровавых пятен.