Однако уже некоторое время Чад периодически обменивался многозначительными взглядами с черным здоровяком – так они приглядывались друг к другу, проводили оценку. Они не обменялись ни словом, но Чад чувствовал, что вызов уже брошен. Здоровяк, может, и одолел бы Чада врукопашную, но так далеко Чад заходить не собирался. Размер не имел значения для пули 38-го калибра, которая покоилась в стальном «смит-вессоне» 52-й модели, засунутом сзади за широкую портупею Чада.
Но в этот момент между двумя мужчинами, находившимися в пятидесяти ярдах друг от друга, проскользнула искра понимания, подобная молнии. Лилли по-прежнему стояла на коленях перед черным здоровяком, ожесточенно колотя по колышкам палатки, но во взгляде парня, обращенном к Чаду, промелькнуло нечто темное и тревожное. Понимание пришло быстро, в несколько этапов, подобно зажиганию электрической цепи.
Позже оба мужчины независимо друг от друга решили, что они – как и все остальные – не учли два фактора, имевших в тот момент громадное значение. Во-первых, шум установки палаток целый час привлекал ходячих. Во-вторых, что, возможно, важнее, участок обладал одним серьезным недостатком.
Впоследствии оба мужчины с горечью поняли, что естественный барьер, образованный расположенным поблизости лесом, который поднимался на вершину соседнего холма, из-за неудачной топографии гасил, глушил и практически убивал любой естественный звук, исходивший из-за деревьев.
В общем-то, с вершины этого холма мог спуститься хоть школьный оркестр, но никто из поселенцев не заметил бы его, пока тарелки не ударили бы прямо у него под носом.
Несколько минут Лилли оставалась в счастливом неведении об атаке, хотя события вокруг нее разворачивались с огромной скоростью и стук молотков сменялся раздававшимися со всех сторон криками детей. Лилли продолжала со злостью вбивать колышки в землю, ошибочно принимая визг за детскую игру, пока Джош не схватил ее за ворот толстовки.
– Что?.. – огрызнулась Лилли, сверкнув глазами в сторону здоровяка.
– Лилли, надо…
Джош не успел закончить, увидев ярдах в четырех от них темную фигуру, которая, неуклюже пошатываясь, вышла из леса. Времени, чтобы убежать, чтобы спасти Лилли, не осталось: Джош успел лишь выхватить молоток из рук девушки и оттолкнуть ее в сторону.
Лилли упала и практически инстинктивно перекувырнулась, а затем, сориентировавшись, снова вскочила на ноги, подавив крик, рвавшийся у нее из горла.
Первым к участку ковылял высокий бледный ходячий в грязной больничной одежде; у него не было половины плеча, а торчавшие из него сухожилия извивались, подобно червям. Но самым страшным было то, что за ним шли еще два трупа, мужчина и женщина. На их лицах зияли пропасти замшелых ртов, из бескровных губ сочилась черная желчь, а их безжизненные глаза смотрели в одну точку. Все трое передвигались уже знакомой неровной поступью, щелкая челюстями и, словно пираньи, обнажая почерневшие зубы.
Через двадцать секунд трое ходячих уже окружили Джоша, а палаточный лагерь пришел в движение. Мужчины хватали свои самодельные орудия, а те, у кого были пушки, тянулись к кобуре. Самые смелые из женщин вооружились досками, вилами, рогатинами и ржавыми топорами. Часть людей вместе с маленькими детьми укрылась в машинах и грузовиках; послышались удары кулаков по дверным замкам, захлопнулись все дверцы багажников.
Как ни странно, отдельные вскрики детей и нескольких престарелых тетушек, которые уже, возможно, вступили в стадию старческого угасания, тут же стихли и сменились жутким спокойствием буровой бригады или добровольческой армии. Всего за двадцать секунд звуки удивления стремительно превратились в деловитую холодность обороны, отвращения и ярости, транслируемых в контролируемое насилие. Этим людям приходилось заниматься таким и раньше, и с каждым разом они становились все опытнее. Часть вооруженных мужчин вышла к границам участка, спокойно сжимая молотки, вставляя обоймы в дробовики и поднимая дула украденных из оружейных магазинов пистолетов и заржавевших револьверов, годами хранившихся в их семьях. Первым прозвучал сухой щелчок выстрела «ругера» 22-го калибра. Оружие было, как ни крути, не самым мощным, но точным и легким в обращении, и пуля снесла верхушку черепа мертвой женщины в тридцати ярдах от стрелявшего.
Женщина эта едва успела выйти из-за деревьев, как тут же упала, сраженная, и по ее голове тонкими ручейками потекла мозговая жидкость. Это произошло на семнадцатой секунде с начала атаки. К двадцатой секунде все завертелось куда быстрее.
В северном углу площадки Лилли Коул, поднявшись на цыпочки, медленно, словно в полусне, и практически невольно пятилась от Джоша. Ее инстинкты одержали верх: здоровяка быстро окружили три трупа, их челюсти с гнилыми черными зубами клацали совсем рядом, а в руках у него был лишь молоток и никакого пистолета.
Он повернулся к ближайшему зомби, пока остальная часть группы рассеялась по площадке, и вонзил острый конец молотка в висок ходячего в больничной одежде. Раздался треск, похожий на треск при колке льда. Во все стороны брызнуло мозговое вещество, с громким звуком вырвавшееся наружу из сдерживавшего его черепа, и бывший больной отключился.
Молоток застрял в его голове и выскользнул из большой руки Джоша, когда ходячий повалился на землю.
В это время остальные выжившие рассредоточились по углам площадки. У самой кромки леса Чад поднял свой обшитый сталью «смит-вессон» и с ревом выстрелил в глазницу долговязого старика с наполовину оторванной челюстью. Тот повернулся вокруг своей оси, сделал еще шаг в сторону лагеря и упал, залившись тошнотворными выделениями. Позади выстроенных в линию машин колышек палатки вошел в рот рычавшей женщины, пригвоздив ту к стволу дуба. На восточном краю площадки с той же легкостью, с которой разрезают надвое гранат, топор прорубил чей-то гниющий череп. В двадцати ярдах оттуда выстрел дробовика снес всю листву с ветки вместе с верхней половиной полуразложив-шегося бывшего бизнесмена.
На другой стороне площадки, по-прежнему отступая от попавшего в западню Джоша, Лилли Коул вздрагивала при каждом звуке этой смертельной битвы. Страх, будто иголками, колол все ее тело, не давая ей вздохнуть и полностью парализовав ее разум. Она видела, что темнокожий здоровяк теперь уже стоял на коленях и пытался высвободить свой молоток, а двое других ходячих, подобно паукам, протягивали руки к его ногам, сдерживаемые лишь упавшей палаткой. Второй молоток, до которого Джошу было не дотянуться, лежал на траве в отдалении.
Лилли развернулась и бросилась бежать.
Ей потребовалось меньше минуты, чтобы преодолеть расстояние от внешнего ряда палаток до центра площадки, где пара десятков беззащитных душ сгрудились в кучу около ящиков и запасов провизии, собранных под наполовину возведенным цирковым шатром. Двигатели нескольких стоявших неподалеку машин были заведены, и люди тонули в клубах углекислого газа. Женщин и детей защищали вооруженные мужчины, забравшиеся в кузова пикапов. Задыхаясь, Лилли в ужасе скорчилась за побитым чемоданом.
Там она и пересидела всю бойню, заткнув уши. Она не заметила, что у кромки леса Джош в последнее мгновение успел нащупать ручку застрявшего в черепе поверженного мертвеца молотка и вытащить его, тут же снова обрушив на голову ближайшего из атакующих. Она не увидела, как тупой конец молотка снес челюсть мужчины-зомби и как невероятной силы удар Джоша расколол гниющий череп надвое. Лилли пропустила и финальную часть схватки: женщина уже готова была вонзить свои черные резцы в лодыжку Джоша, но в эту секунду на ее затылок обрушилась лопата. Несколько мужчин подоспели к Джошу как раз вовремя, чтобы убить последнего зомби, и здоровяк поспешно откатился в сторону, оставшись без единой царапины, но все же дрожа от выплеска адреналина, побывав на волосок от смерти.