Человек пересек улицу и пошел по тротуару. Сегодня его иссиня-черные волосы блестели от влаги и были забраны в хвост.
Пока он шел, взгляд его, необычно тревожный, скользил повсюду, не упуская ничего, что происходило вокруг. За последние недели чувства, мучившие его, поутихли, а голос в его голове умолк. Мужчина ощущал свою силу. Этот город был смыслом его существования, тем топливом, которое заставляло его двигаться дальше.
Он уже хотел повернуть на пересечении Мейн-стрит и Кэньон-стрит, но тут заметил боковым зрением какую-то фигуру. Со склада в южной части гоночного трека вышел человек – тот пьяница, что приехал несколько дней назад вместе с негром и девчонками. Потрепанный жизнью мужчина на минутку остановился, чтобы глотнуть из своей фляжки, и поморщился, когда горло обожгло выпивкой. Даже стоя в квартале от него, жилистый человек узнал выражение его лица.
Мужчина скривился, почувствовав, как алкоголь пошел вниз по пищеводу, и гримаса его была до странности знакома жилистому человеку. Эта гримаса – полная стыда и отчаяния – заставила человека почувствовать себя неловко, пробудив в нем сентиментальность, почти что нежность. Мужчина снова засунул фляжку в карман и, пошатываясь, пошел к Мейн-стрит характерной походкой – отчасти хромая, отчасти запинаясь спьяну, – которую приобретают многие бездомные после долгих лет, проведенных на улице. Жилистый человек последовал за ним.
Через несколько минут он не смог совладать с собой и крикнул пьянице:
– Эй, приятель!
Боб Стуки услышал эхом разнесшийся по ветру голос – хриплый, с легкой примесью говора маленького южного городка, – но не смог определить, откуда он доносился.
Он остановился на обочине Мейн-стрит и огляделся. Город в тот день был практически пустынным: из-за дождя его обитатели не выходили из дома.
– Боб, так ведь? – произнес голос, уже ближе, и Боб наконец-то заметил приближавшегося к нему сзади человека.
– О, привет… Как дела?
Мужчина не спеша подошел к Бобу, натянуто улыбаясь.
– Прекрасно, Боб, спасибо.
Пряди угольно-черных волос падали на рельефное лицо мужчины; в руках он держал сверток, из которого что-то капало на тротуар. Люди в городе уже стали называть этого человека «Губернатором» – прозвище очень шло ему и быстро закрепилось.
– Ну как, обживаешься в нашей деревушке?
– Да, и неплохо.
– Уже познакомился с доктором Стивенсом?
– Да, сэр. Хороший человек.
– Называй меня Губернатором. – Улыбка его слегка смягчилась. – Похоже, все меня так зовут. А какого черта? Мне нравится, как это звучит.
– Что ж, Губернатор так Губернатор, – сказал Боб и взглянул на сверток в руках мужчины. Сквозь одеяло сочилась кровь. Боб быстро отвел глаза, обеспокоившись, но внешне выказывая лишь безразличие. – Похоже, дождь перестал.
Улыбка мужчины не сошла с его лица.
– Пойдем со мной, Боб.
– Ладно.
Они пошли вниз по растрескавшемуся тротуару, направляясь ко временной стене, отделявшей магазины от внешних улиц. Ветер разносил стук пневматических молотков. Стена становилась длиннее и уже достигала южных границ делового района.
– Ты мне кое-кого напоминаешь, – сказал Губернатор после долгой паузы.
– Держу пари, уж точно не Кейт Уинслет. – Алкоголь развязал язык Боба, и пьяница тихо посмеивался на ходу. – Да и не Бонни Рэйтт.
– В точку, Боб. – Губернатор посмотрел на свой сверток и заметил, что капли крови оставляли на тротуаре небольшие пятна размером с монетку. – Ох, ну я и развел здесь грязи.
Боб отвел глаза и попытался сменить тему:
– А вы тут не боитесь, что весь этот стук привлечет ходячих?
– Мы за этим следим, Боб, так что не волнуйся. У меня вдоль леса расставлены люди. Да и стук мы стараемся свести к минимуму.
– Отрадно слышать… У вас тут все неплохо устроено.
– Стараемся, Боб.
– Я сказал доку Стивенсу, что он может использовать любые медикаменты из моих запасов.
– Ты тоже врач?
Боб рассказал Губернатору об Афганистане, о том, как латал там морских пехотинцев и как получил почетную отставку.
– У тебя есть дети, Боб?
– Нет, сэр… Долгое время мы были вдвоем с Брендой, моей женой. У нас был небольшой трейлер прямо у Смирны, неплохо жили.
– Ты ведь смотришь на мой сверток, да, Боб?
– Нет, сэр… Что бы там ни было, я нос совать не буду. Меня это не касается.
– Где твоя жена?
Боб немного замедлил шаг, как будто само упоминание Бренды Стуки тяготило его.
– Потерял ее в атаке ходячих вскоре после Обращения.
– Мне жаль это слышать.
Они дошли до ворот в стене. Губернатор остановился, несколько раз постучал, и створка отворилась. Пропустив обоих мужчин и кивнув Губернатору, рабочий снова закрыл ворота, подняв в воздух ворох мусора.
– Я живу прямо за углом, – сказал Губернатор, качнув головой в сторону восточной части города. – В небольшом двухэтажном доме… Пойдем, налью тебе чего-нибудь.
– В особняк Губернатора? – пошутил Боб, не в силах сдержаться. Нервы и выпивка давали о себе знать. – Неужели вам не пора издавать законы?
Губернатор остановился на мгновение, повернулся и улыбнулся Бобу:
– Я только что понял, кого ты мне напоминаешь.
В этот короткий миг, стоя под серыми тучами зимнего дня, жилистый человек – который с этого момента уже называл себя Губернатором – почувствовал, что в его голове произошел гигантский сдвиг. Он смотрел на грубое морщинистое лицо этого славного пропойцы из Смирны и понимал, что оно как две капли воды было похоже налицо его отца, Эда Блейка. У Эда Блейка был такой же курносый нос, заметные брови и такие же морщинки вокруг покрасневших глаз. Эд Блейк, как и этот парень, был тем еще пьяницей и обладал сходным чувством юмора. Эд Блейк за словом в карман не лез и отпускал такие же короткие саркастичные комментарии и так же спьяну наслаждался ими, если, конечно, не колотил свою семью тыльной стороной огромных грубых ладоней.
Неожиданно, на волне сентиментальности, на поверхность всплыла другая сторона Губернатора – та сторона, которая была глубоко похоронена внутри него, – и голова его едва не закружилась, лишь только он вспомнил Эда Блейка в его лучшие времена, в те дни, когда тот был обычным работящим парнем из деревни и упорно старался одолеть своих внутренних демонов, чтобы стать хорошим отцом.
– Ты напоминаешь мне одного человека, кого я знал давным-давно, – наконец сказал Губернатор, и голос его смягчился, едва его глаза встретились с глазами Боба Стуки. – Пойдем-ка выпьем.
Остаток пути по безопасной зоне мужчины говорили спокойно и искренне, словно старинные друзья.