Как завоевать доверие свидетеля, Сашка представляла себе смутно. Конечно, у них были лекции по психологии и о том, как работать с людьми, и со свидетелями в том числе, и даже несколько семинаров. Но дело в том, что Сашка никогда на работу в полицию не собиралась и слушала подобные лекции вполуха, сосредотачиваясь на важном для себя материале. Плюс возраст. Увы, очень часто девушка ощущала себя школьницей, решившей поиграть во взрослую жизнь, и ей отчего-то казалось, что всем окружающим это отлично заметно. И иногда она даже удивлялась, почему серьезные, занятые люди соглашаются уделить ей время и разговаривают как с настоящим сотрудником полиции.
Сашка даже себе не всегда признавалась, как отчаянно трусит во время таких встреч и как боится, что пошлют ее куда подальше и посоветуют в следующий раз со взрослыми приходить.
Вот и сейчас она отчего-то засомневалась в собственных способностях и просто не знала, как убедить эту строгую, такую серьезную, хотя еще и довольно молодую Яну Викторовну поделиться с ней секретной информацией. А потому пошла по привычному, единственно доступному пути. Решила первой вывалить все, что знает, в расчете на встречную откровенность. Глупо, конечно, и недальновидно, но ничего другого в голову, как назло, не пришло.
– Эта уборщица была первой гражданской женой Рогутского, но тринадцать лет назад она попала в тюрьму по обвинению в торговле наркотиками, вместе с ней арестовали и Рогутского, но, по некоторым пока не проверенным сведениям, – оговорилась неожиданно для себя Саша, понимая, что сведения действительно непроверенные и пора бы уже их проверить, – он смог откупиться и остался на свободе. А Огородникова села на тринадцать лет. Не так давно ее убили в собственной квартире среди бела дня. Никаких подозреваемых. Но мне удалось выяснить, что за несколько месяцев до смерти она устроилась уборщицей в этот бизнес-центр. Вряд ли это было случайным совпадением.
Саша завершила собственную коротенькую речь и уставилась на Сорокину. Типа, ну, теперь твоя очередь. Но, видимо, та была не столь наивна, как стажерка Пономарева, и с ответными откровениями не спешила. А сидела, о чем-то сосредоточенно размышляя. Чем дольше Сорокина молчала, тем большей дурой чувствовала себя Саша.
Она крепилась. Делала проницательное вдумчивое лицо, изо всех сил держала себя в руках, стараясь выдержкой и основательностью не уступать толстухе Сорокиной.
Увы. Ни выдержка, ни основательность не были сильными сторонами Сашиной натуры. Зато юношеская вспыльчивость и несдержанность были. А также склонность к опрометчивым поступкам, иначе бы она так глупо не поссорилась с Рязанцевым.
– Ну, что, так и будем молчать? – взорвалась, наконец, девушка, последние секунды она буквально руками рот себе закрывала, чтобы не вспылить. Не помогло. – Вы бежали за мной вдогонку, чтобы послушать рассказ про Алену Огородникову? – раздраженно спросила она, махнув рукой на собственный имидж и профессионализм.
– В общем-то, да, – неторопливо кивнула Сорокина.
Саша от такой откровенной наглости даже дар речи потеряла и молча таращилась на Яну. Нет, ну каково? Она что, за дуру ее держит? Впрочем, что держать, когда она и есть дура. Разболтала все свои служебные секреты первой встречной-поперечной начальнице отдела и сидела, ждала дивидендов, вот они, пожалуйста, не заставили себя долго ждать. Самоирония и критическое отношение к себе в последнее время в силу обстоятельств получили широкое развитие в Сашиной натуре, и, возможно, в ближайшем будущем они благополучно осилят ее самомнение и высокомерие. Вот было бы неплохо, вздохнула она, пытаясь направить мысли в позитивное русло и взять себя в руки.
Сорокина, вероятно, заметив, наконец, ее реакцию, то ли подавила издевательскую улыбочку, то ли действительно почувствовала себя неловко, но, во всяком случае, как-то встряхнулась.
– Извините, пожалуйста, я, кажется, повела себя безответственно, легкомысленно. Но сейчас мне действительно нечего вам сказать. Но если бы вы смогли оставить мне свой номер телефона, то, возможно… – Она снова замялась, будто не зная, на что решиться.
Сашке было уже все равно. Номер так номер. Она и так уже все важное рассказала.
– Вот. – Девушка протянула свою визитку. – Звоните, если что-то вспомните.
И, прихватив свою сумку, потопала на выход. Настроение было в сто раз хуже, чем до встречи с Сорокиной.
Первым делом, прибыв в родное отделение, Сашка отправилась к Дубровину выяснять, как можно ознакомиться со старым делом Огородниковой, в архив ехать или сюда запросить? Пора было уже разобраться, какую роль играл в судьбе Огородниковой Виталий Рогутский. Дубровина не было. Других источников информации на территории следственного комитета у Сашки не имелось.
Пришлось звонить Анастасии Огородниковой.
– Да, да. Я нашла телефон адвоката и название конторы, правда, ее теперь, кажется, больше нет, но, наверное, его можно разыскать через коллегию адвокатов, – торопливо объясняла Анастасия, чем-то шурша в трубку. – Вот. Нашла. Пишите. Лепшин Вадим Антонович. Телефон старый, но можете записать.
– Да нет, спасибо. Так попробую найти, – проворчала Сашка, не испытывая никакой благодарности к Огородниковой, а лишь остаточное раздражение после встречи с Сорокиной. Лучше бы они вовсе не встречались.
Адвоката, как это ни странно, Саша разыскала очень быстро, через сайт городской коллегии адвокатов. Позвонив ему в офис и удостоверившись, что Лепшин на месте, она тут же помчалась к нему. Договариваться о встрече она не стала. Просто побоялась. А вдруг он сразу по телефону заявит, что ничего о том деле не помнит и встречаться им незачем. Целый месяц неудач пошатнул Сашкину уверенность в собственных силах.
Чем больше она утрачивала уверенность в себе, тем больше допускала ошибок, тем глупее и необдуманней становились ее поступки, в свою очередь, усугубляя безнадежность ситуации и еще больше подтачивая веру в себя. «Замкнутый круг, полный отчаяния», – сидя у окошка в троллейбусе, по-старчески ссутулившись над собственной сумкой, размышляла Сашка. На душе у нее было так же безрадостно, как и в природе.
Выгрузившись на узенький тротуар в районе улицы Маяковского и едва успев отскочить от фонтана грязи – мимо пронесся огромный джип, – Саша, понурая и словно съежившаяся от невзгод, дошагала до крыльца адвокатской конторы и вошла в светлый небольшой вестибюль, украшенный статуей Фемиды.
– Добрый день, вы к кому? – тут же настиг ее мелодично безжизненный голос из-за стойки.
– Я к Лепшину, – выныривая из высоко намотанного вокруг шеи шарфа, доложила Саша. – Заранее мы не договаривались, но вот моя визитка, – протянула она беленький кусочек картона вышедшей из-за стойки девице в очках.
Визитки Сашка заказывала сама в приступе эйфории еще в первый день практики. Так, ей показалось, будет респектабельнее, чем диктовать возможным пострадавшим и свидетелям номер своего телефона или по нескольку раз повторять фамилию. Теперь от былого тщеславия не осталось и следа, а вот визитки остались. Девица, прихватив визитку, удалилась, а Сашка плюхнулась на кожаный узкий диванчик цвета маренго и принялась ждать, не питая, впрочем, излишних надежд.