Войдя в прихожую, дама поставила на подзеркальник сумочку, скинула девушке на руки легкое кашемировое полупальто цвета лаванды и, оглядев в зеркале свое безупречное отражение, не разуваясь, прямо в сапожках, направилась в гостиную.
Последнее Яне крайне не понравилось. Во-первых, она уже вымыла в прихожей пол, во‑вторых, в гостиной уборка была еще не закончена.
Видимо, гостья это тоже поняла, потому что, замерев на пороге комнаты, осмотрела придирчиво швабру и отодвинутый диван и по-прежнему молча отправилась на кухню, мимоходом заглянув в спальню.
Яна почувствовала, что закипает. Подобная беспардонность никогда не вызывала у нее ни сочувствия, ни одобрения. Тоже мне, королева Шантеклера!
Что за Шантеклер такой, девушка не знала, но так всегда говорила бабушка, видя перед собой самонадеянных задавак. Яне красивое слово в детстве очень нравилось, и она его незаметно усвоила.
А дамочка тем временем уже присела бочком за обеденный стол, легко закинув ножку на ножку, ибо, несмотря на возраст, а ей было не меньше пятидесяти, у нее все равно были именно ножки. А вот у Яны в ее тридцать – ноги.
Где в жизни справедливость, подавила вздох девушка и, строго сощурив глаза и приподняв брови, холодно поинтересовалась:
– Не будете ли вы так любезны представиться и сообщить цель вашего визита? – Гостья располагала к витиеватости фраз.
Дама улыбнулась краешком рта, поправила темную прядку на лбу и произнесла неожиданно сильным, хорошо поставленным голосом:
– Я Маргарита Ростиславовна Максимова, мать хозяина квартиры.
Это лаконичное представление повергло Яну в какую-то непонятную апатичную слабость. Она как-то вскользь вспомнила свою безразмерную футболку и закатанные до середины икры серые спортивные брюки, большеразмерные тапки, выданные ей Максимовым, собранные как попало в пучок волосы и раскрасневшиеся от физического труда щеки. Наверное, эта дама приняла ее за домработницу, уныло размышляла девушка.
Впрочем, так оно и лучше, лишь бы ушла до возвращения Максимова. Вслух же она вяло произнесла:
– Очень приятно. Извините за беспорядок, я еще с уборкой не закончила.
Маргарита Ростиславовна взглянула на нее, удивленно склонив набок голову и приподняв брови.
– Что ж, тогда заканчивайте поскорее, переодевайтесь и возвращайтесь на кухню. Чаю попьем.
Яна молча кивнула и двинулась назад в гостиную.
– Вас, кстати, как зовут? – окликнула ее Маргарита Ростиславовна.
– Яна. Яна Викторовна Сорокина, – покорно представилась девушка и поспешила к швабре.
Пока она домывала пол, Маргарита Ростиславовна, судя по звукам, доносившимся с кухни, ставила чайник и накрывала на стол.
Яна уже успокоилась. Да и что ей, собственно, волноваться. Она же не в невестки явилась набиваться Маргарите Ростиславовне, просто вынужденно оказалась гостьей ее сына.
Да и вообще, не будем забывать, что при всем своем королевском великолепии Маргарита Ростиславовна приходится матерью человеку, нарушившему закон и даже сидевшему в тюрьме, а это вряд ли можно назвать поводом для гордости. Хотя, возможно, в случившемся и нет ее вины.
И тем не менее Яне себя стыдиться нечего. Она уважаемый член общества, умная, образованная, успешная, а вот переоденется, и вообще станет человеком, хотя и толстым.
Когда Яна появилась на кухне вновь, Маргарита Ростиславовна сидела за столом, но уже без шляпки, обутая в домашние тапочки на гейше и украшенные помпонами. Ее блузка с бантом и юбка-карандаш располагали к английскому чаепитию, впрочем, как и со вкусом накрытый стол. Взгляд мадам Максимовой стал каким-то иным. Мягче, что ли? Доброжелательнее? Лицо расслабилось и приобрело некую приветливость, которая шла ей куда больше высокомерно приподнятых бровей и брезгливо поджатых губ. И тем не менее Яна решила не расслабляться. Теперь она привела себя в порядок, сделала макияж, уложила красиво волосы и надела рабочий костюм, в котором мгновенно почувствовала себя как дома.
– Присаживайтесь, – пригласила ее Маргарита Ростиславовна, сопроводив слова царственным широким жестом. – Вам черный, зеленый? Молоко, сахар? Итак, вы новая девушка Тимофея? – полуутвердительно спросила она, не делая никаких пауз в разговоре.
Яна от такого предположения едва не рассмеялась. Чтобы мужчина, имеющий такую миниатюрную мамашу и украшающий стены спальни танцовщицами Дега, влюбился в такую плюшку, как она? Вот уж действительно умора. Правда, теперь понятно недавнее поведение Маргариты Ростиславовны, обыкновенная материнская ревность. Мальчик хоть и вырос, но, очевидно, до сих пор нуждается в опеке и присмотре. Пожалуй, было бы забавно, если бы Максимов вернулся домой именно сейчас, размышляла Яна, стараясь подавить неуместную веселость и все еще медля с ответом.
Но Маргарита Ростиславовна ее молчаливое гримасничанье расценила иначе.
– Вы извините, я, возможно, повела себя несколько жестко и провокационно, – заговорила она, не дождавшись Яниного ответа. – Но, видите ли, строго между нами, все последние пассии Тимофея были на редкость неприятными и даже нагловатыми особами. Отношения у нас не складывались, и Тимофей даже перестал меня знакомить со своими девушками. – Она, доверительно понизив голос, наклонилась к Яне и, как некую страшную тайну, поведала: – Он даже утверждал, что у него давно никого нет. Дел, видите ли, слишком много, некогда личную жизнь устроить! Спасибо соседке, – вновь переходя на нормальный тон, продолжила она. – Увидела, как вы мусор выносите, и тут же мне позвонила.
Яна слушала Маргариту Ростиславовну с двояким чувством. Во-первых, ее ужасно забавляло, что такого взрослого, самостоятельного мужчину, каким ей казался Максимов, так опекает мамочка, а во‑вторых, что ее приняли за его девушку. А в‑третьих, глазастая соседка. А в‑четвертых, она чувствовала себя героиней какого-то водевиля. Лицо ее при этом выражало лишь вежливый интерес. Что-что, а владеть собой Яна умела.
Интересно, как лучше поступить, сейчас сказать правду или дождаться возвращения Максимова, посмотреть на его реакцию? Пока девушка забавлялась сама с собой, Маргарита Ростиславовна продолжала изливать душу, воспринимая Янино молчание как согласие.
– Признаться, увидев вас в одежде сына и его тапочках, я как-то сразу же воспылала к вам неприязнью, совершенно необоснованно. Надеюсь, вы меня простите. – Она протянула девушке узкую маленькую лапку, украшенную массивным перстнем, и произнесла с ласковой улыбкой: – Мир?
Яне ничего не оставалось, как пожать ее. Теперь уж она твердо решила расставить все точки над «и». Но Маргарита Ростиславовна вошла во вкус и продолжала свой монолог, не обращая внимания на Янины попытки вставить хоть слово.
– У Тимофея давно не было в квартире такого порядка. Я всегда считала, что любящая женщина обязательно будет хорошей хозяйкой. К тому же по вам сразу видно, что вы состоявшаяся личность, а не какая-то там размазня-прилипала. Лишь бы за чью-то шею уцепиться, – фыркнула презрительно Маргарита Ростиславовна, очень польстив этим Яне. – Вы кем работаете?