– Ладно, – досадливо поморщился Сергей, – просто в дальнейшем как соберешься что-то сыпать в воду, дай мне понюхать.
– Хорошо, госпожа! Тебе помыть голову?
– Помой… – Сергей откинулся на высокую стенку ванны и закрыл глаза, наслаждаясь покоем, теплом воды, стекающей по плечам, по груди… Руки Абины ласково массировали кожу, перебирали волосы… Отпускала усталость, уходили куда-то далеко-далеко мысли о плохом, о волнениях и бедах, ожидающих впереди. Если не открывать глаза, можно было представить, что сидит в той ванне, что находится в родной квартире, и молодая любимая жена готовит его к постели, сама возбуждаясь от прикосновений, от ласки…
Опомнился Сергей, когда лицо Абины оказалось прямо перед ним, в ванне, но остановиться уже не мог. Когда он успел затащить девушку к себе в ванну – даже не заметил. Сергей впился губами в теплые губы подружки, и та тихонько застонала, закатывая глаза, а потом стала истово целовать шею, плечи «Сараны», поглаживая ее по бокам, по груди… опуская руку все ниже и ниже, добираясь до того самого места, которое прельщает мужчин. И женщин.
Спали они вместе. Абина была неистощима и очень изощрена в ласках. Сергей никогда не мог подумать, что женщина может быть такой ласковой и такой искушенной в этом виде секса – чувствовалась долгая практика. Она что-то шептала, что-то приговаривала, прижимаясь к телу Сергея, ее горячий язык гулял по всему его телу, возбуждая, доводя до экстаза, заставляя вибрировать от наслаждения, заставляя вжимать подружку в себя так, что только мысль о том, что он может убить Абину в могучих объятиях, останавливала, охлаждала его пыл.
Ночь прошла как в угаре, но Сергей не променял бы ее на целую кучу золота. Первый раз в этом недобром мире он отдавался наслаждению со всей своей накопленной, неудовлетворенной страстью, помноженной на одиночество и желание обрести друга.
Абина искренне его любила, Сергей чувствовал ее любовь и был уверен в ней наверняка. Да, скорее всего, она стучала Пиголю, но это ничего не меняло. Не нужно требовать от людей того, чего они не могли дать. Абина пыталась выжить, как могла, не ее вина, что по-другому поступить было нельзя. Главное – она давала Сергею иллюзию того, что он в этом мире не забыт и кому-то нужен не потому, что он сильный или может заработать денег, а просто потому, что его любят.
Уснули они в объятиях друг друга, изнуренные, счастливые, как два младенца, напившиеся материнского молока. Будет день, и все вернется на свои места – Серг станет грозной госпожой, Абина – служанкой. Но эта ночь для них, и снились им только хорошие сны.
Сергей видел себя молодым, сильным мужчиной, бегающим по пляжу за хохочущей, красивой и свободной Абиной. Абина…
Абине снилась Сарана – смешливая, добрая и такая желанная… она обнимала Абину за шею и, глядя в глаза, говорила: «Я тебя люблю! Ты самая лучшая, самая красивая на свете! Мы всегда будем вместе!» И хотя даже во сне Абина знала, что так не бывает, чтобы всегда вместе, верилось, что такое все-таки может быть. Ведь боги для того и насылают людям сны, чтобы те хотя бы в них были счастливы, чтобы хотя бы во снах сбывалось то, чему никогда не сбыться наяву…
* * *
«И что дальше?»
«Ничего. Все останется так, как есть. Она будет работать по дому, помогать мне, ухаживать за мной».
«Спать с тобой…»
«И спать со мной, да! И что? Мне с ней хорошо, ей со мной хорошо – чего еще-то?»
«Извращенец. Вернее – извращенка!»
«Да иди ты!.. Извращение – это когда мужик с мужиком! А когда баба с бабой…»
«Ну что, что? Что баба с бабой? Не извращение?»
«Я мужик в бабе, а не баба! И тогда не извращение!»
«Ты всегда умел найти обоснование своим дурным наклонностям. Выпить надо: «Ну я же должен отдохнуть! У меня нервная работа!» Трахнуть чужую жену: «Ну я же люблю свою жену, а это так, технически!» Взять деньги у ларечника за крышу: «Ну, от него же не убудет, а я днюю и ночую на «земле», барыги должны платить за свой покой правильным ментам! Если не будут платить ментам – заплатят бандитам, нечего финансировать бандитов!» Всю жизнь ты ищешь себе оправдания, вот и сейчас – подвел базу – «мне так удобнее и всем хорошо»! А то, что однополая любовь противоестественна, что это неправильно, – за кадром, да?»
«Да! Иди на хрен! Я не баба!»
«Ты? Хрен знает – кто ты… несчастный урод. Трансвестит. Так вроде называется это извращение? Когда баба в мужском теле. Или мужик в женском. Несчастные уроды всю жизнь мечтают стать теми, кем им положено было родиться, делают мерзкие, опасные операции, протез-член или «дырку» вместо настоящего члена, и живут остаток жизни калеками. И ты такой. Да, ты именно такой».
«А лучше бы я был гомосеком, который сейчас радовался бы своему женскому телу?»
«Лучше. Было бы легче. А ты просто мужлан, можно сказать – женоненавистник в женском теле. И тем гаже то, что ты делаешь. Сегодня ночью – понравилось, да? Понравилось, сучонок! Визжал, как Ленка тогда, когда ты ее раком драл! Небось весь дом вчера слыхал! Проклятый изврат! Это начало. А потом ты задумаешься о том, как хорошо попробовать с мужиком?»
«Сука ты! Заткнись! Я – это я! И никогда не буду с мужиком! А с бабой – не извращение. Да, мне было хорошо! Абинка – хорошая девчонка! И мне с ней хорошо! И идет все нахрен! И все вокруг! Я буду жить так, как хочу! И строить этот мир под себя! Есть возражения? Нет возражений. И заткнись, гребаная совесть! Ты и так в моей жизни достаточно нагадила…»
– Госпожа, посмотри, там какие-то люди пришли, говорят – из стражи! Требуют Хана и Реса! – парень-привратник был слегка испуган, но в пределах нормы. Не трясся, скинул ремешок с рукояти меча – готов к бою. Сергею это понравилось. Не совсем уж и пропащие здешние охранники. Может быть, и можно на них рассчитывать в случае заварухи. Если обтесать как следует…
– Сейчас я с ними поговорю, – Сергей решительно зашагал к воротам, запахнув на груди легкую кожаную куртку, прикрывающую грудь. Он опять надел мужскую одежду – а куда деваться? Рядиться в платье кухарки или служанки не хотел, а свое платье изорвано в клочья. Да и кроме того, надо было, чтобы Серг выглядела совсем не так, как вчера.
Глядя на нынешнюю амазонку, затянутую в черную кожу, никак не подумаешь, что это она вчера была в трактире, одетая в легкомысленное бирюзовое платье. Ко всему прочему, Сергей взял да побрил голову – налысо, так, что его бритый череп блестел, как бильярдный шар. Непривычно, конечно, отвык ходить лысым, но пусть будет так. Тоже своеобразная маскировка.
У ворот на улице стояли пятеро людей в серых плащах с медными и серебряными знаками на груди. Вернее – серебряный знак был у одного, у остальных начищенные медные, но знак на всех был один и тот же – глаз, перечеркнутый мечом. Никто уже не помнил, когда Страже присвоили такой знак и что он означает, но в общем-то было понятно – око следит за народом, меч – карает и защищает.
Все пятеро в кольчугах, с мечами и кинжалами на поясе. У того, что с серебряным знаком, на поясе еще и круглый футляр, в котором здесь носили свитки и вообще любые бумаги. До портфелей нынешняя цивилизация еще не доросла.