– Не про меня, ты хотела сказать. Да это я и сам понял…

– Нет, не сам! – выкрикнула Снегирева, не помня себя от злости. – Как ты мог поверить ей?

– Кому? – грустно склонил голову на бок Игорь.

– Сам знаешь кому! – Галя находилась сейчас на грани истерики. – И только не надо говорить, что она тебе не звонила!

– О ком ты говоришь? – Игорь смотрел на Галю так, будто не мог ее узнать. Как-то чересчур пристально, что ли. – Кто мне должен был звонить?

– Тополян! – взвизгнула Галя, закрывая лицо руками. Она уже не могла более сдерживать слез и в следующий миг дала им волю.

Игорь стоял, терпеливо выжидая, когда Галя перестанет плакать. Он даже не пытался ее успокоить, хотя при других обстоятельствах наверняка кинулся бы это делать в первую же секунду. Да он просто не допустил бы никакой истерики. Игорь всегда умел уговорить Галю, умел найти нужные и точные слова, услышав которые, девушка сразу же успокаивалась, и слезы сами собой высыхали. Теперь же Игорь стоял на подчеркнуто отдаленном от нее расстоянии и смотрел на заливающуюся слезами Снегиреву с каким-то холодным любопытством. Взгляд его словно бы говорил: «Странно, что она умеет плакать… Кто бы мог подумать!»

– Игорь… – всхлипывая проговорила Галя. – Это не я написала… Вернее, я… Но меня попросили, понимаешь?

Она повернула к нему свое покрасневшее и мокрое от слез лицо. Веки ее сразу набухли и потяжелели, и всегда ясные серые глаза казались сейчас какими-то мутными, будто бы подернутыми молочного цвета пленкой.

– Одну вещь я, кажется, понимаю, – раздельно, почти по слогам, произнес Игорь. – Ты меня больше не любишь. Только знаешь… Правда, было бы лучше, если б я узнал об этом лично от тебя, а не…

Игорь осекся, дернул головой, развернулся и размашисто зашагал к двери.

– Значит, звонила все-таки… – простонала ему вслед Галя.

– Да никто мне не звонил. – Обернулся Игорь. – Спасибо тебе за все… – произнес он, не вкладывая в эти слова никакой иронии. Сейчас Игорь действительно хотел поблагодарить Галю за ту поддержку, которую она оказала, когда ему было действительно трудно. – Только, пожалуйста, не звони мне больше, – попросил он, поворачивая ручку замка.

11

– Не надо рот так широко открывать! Смотри! Давай, как будто бы ты – это я, а я – это ты… – Тополян обеими руками обхватила голову Надыкто и начала медленно приближать к его лицу свое. Невольно парень отпрянул назад. Было в этом медленном и каком-то неестественном приближении лица что-то пугающее.

– Эй! Ты куда? – испытующе взглянула на него Тополян. – Не нравится?

– Нравится… – пожал плечами Володя. – Только знаешь, Свет… Давай ты меня как-нибудь в другой раз научишь… Я сегодня обещал маме Машку от бабушки забрать, – сказал Володя, виновато покосившись на Тополян.

Это была ложь. Машку – младшую сестру Володи – мама должна была забрать от бабушки сама. И Надыкто, не привыкший да и не любивший врать, боялся, что Света все сразу поймет.

– Ну хорошо, – обольстительно улыбнулась девушка, откидываясь на спинку дивана. – Как скажешь…

Тополян привела Володю к себе домой. Родители девушки еще не вернулись с работы. Но на всякий случай она все-таки заперла дверь своей комнаты на ключ. Мало ли что?

– Так я пойду? – нерешительно поднялся на ноги Надыкто. – Давай завтра в кино сходим… Если хочешь, – предложил он, по-прежнему остро ощущая собственную вину.

Похоже, он и на этот раз ударил в грязь лицом. И вместо того чтобы хоть как-то реабилитироваться в глазах Светы, только усугубил положение.

– В кино? – пренебрежительно хмыкнула Тополян. – Что я там забыла? Вон у меня домашний кинотеатр с экраном во всю стену. Смотри что хочешь… – сказала она, кивнув подбородком в сторону двери.

– А куда же тогда? Опять в кафе? – совсем растерялся Надыкто.

Полное отсутствие опыта в общении с девушками давало о себе знать. Все эти два часа, проведенные с Тополян, он чувствовал себя не в своей тарелке. Начиная с самой первой минуты. Но сам урок (если, конечно, это можно так назвать) стал для Володи сущим адом. Он и предположить не мог, что «искусство поцелуя», как выразилась Тополян, окажется таким сложным. Но самым удивительным и даже пугающим казался Володе тот факт что, целуясь со Светой, он не испытал ничего, хоть отдаленно напоминающее то, что называется удовольствием. Эмоции были, конечно, но все они оказались отрицательными. Причем настолько, что в какой-то момент бедный Надыкто всерьез забеспокоился на предмет собственной нормальности: «Неужели все, когда целуются, чувствуют себя так ужасно? – сокрушенно думал он, изо всех сил стараясь выполнять все требования Тополян. – Не может быть! Не могут люди добровольно подвергать себя таким мукам, да еще при этом умудряться делать вид, что они на седьмом небе от счастья… Значит, все дело во мне… Потому что Светка-то симпатичная девчонка, даже очень, а я только и мечтаю, чтобы все это побыстрей закончилось! Может быть, я просто чересчур брезгливый?»

Дело в том, что всякий раз, когда Тополян на короткий миг отпускала его из своих объятий, Володе нестерпимо хотелось вытереть губы и прополоскать рот. И не потому, что у Тополян шел изо рта какой-нибудь неприятный запах, совсем даже наоборот. От девушки пахло мятой и еще чем-то сладковато-пряным.

Конечно, Надыкто не позволил себе обидеть Свету неосторожным, оскорбительным жестом. Но один раз он, забывшись после очередной попытки девушки научить его целоваться, уткнулся ей в плечо носом, как-то неловко дернув при этом головой.

– Ты чего это там? Губы, что ли, об мой свитер вытираешь? – заподозрила неладное она.

– Нет, – испугался Володя. – Просто нос зачесался, извини…

Но Тополян, видимо, не поверила ему, потому что сразу надулась как мышь на крупу и долго молчала, сурово сдвинув брови. И только после клятвенных заверений Володи в том, что он и не думал вытирать губы, Света чуть-чуть оттаяла и после перерыва на чаепитие продолжила столь тягостный для Надыкто урок.

– Если хочешь, можем на выставку сходить, – предложил Володя, когда Света уже снимала с вешалки его куртку.

– На какую еще выставку? – слегка надменным голосом поинтересовалась Тополян.

– Ну там рыбы, черепахи, рептилии всякие, – принялся перечислять Володя и вдруг понял, что с ним это уже однажды было.

И тот же самый разговор, и те же самые слова он говорил… Только вот кому? Нет, не Свете… Светы тогда еще и на горизонте не было. А когда же это происходило? Кажется, в прошлом году… Вспомнил!

И тут перед его мысленным взором в ярких картинках пронеслись события, о которых он с того самого дня ни разу даже и не вспомнил. Прямо наваждение какое-то! Он увидел растерянное лицо Иры Наумлинской, увидел себя, стоящего посредине лужи, и потом ее руку, осторожно касающуюся его щеки, и взгляд ее раскосых глаз – растерянный, робкий и… благодарный.