– Я постараюсь, – вздохнул монах, понимавший, что осквернить уста ложью все-таки придется. – Надеюсь, епископ Лиутгард отпустит мне этот грех.
Графиня и епископ разослали людей по округе, собирая по деревням и монастырям уцелевшие запасы вина. На это требовалось время. Войску не терпелось двигаться дальше, а вожди целые дни проводили в разговорах о том, как придется действовать под Сен-Кантеном. На совет призвали и графа Гербальда – точнее, это он, освобожденный и вновь водворившийся в свой амьенский дом, пригласил бывших врагов и нынешних союзников к себе. Как человек, хорошо знающий местность и условия, в которых придется действовать, он был неоценимым помощником.
Довольно значительное расстояние между Амьеном и Сен-Кантеном, однако же, не было непреодолимо, тем более что графиня Гизела, полная непреходящей тревоги за сына, старалась не упускать войско викингов из вида и щедро платила за сведения о нем. Поэтому было известно, что за время пребывания в графстве Вермандуа норманны разорили городки Гам и Сен-Симон, находящиеся поблизости от Сен-Кантена, заняли Верманд – каструм, где издавна жили графы Вермандуа, а также сам монастырь Сен-Кантен, находящийся в паре миль от города, которому дал имя. Большой, почитаемый и богатый, монастырь считался как бы приложением к графству, и уже два прежних графа Вермандуа – Гунтард и Гуго – заканчивали жизнь в должности аббата Сен-Кантена. В этом-то монастыре, покинутом уцелевшими монахами – теми, кто не был убит в сражении и не захвачен в плен – расположился сам король норманнов, как его тут называли. Тот самый, что носил огромное золотое ожерелье, по мнению франков, более пригодное для языческого идола, чем для живого человека. За крепкими монастырскими стенами и воротами, починенными и подновленными после погрома, норманны хранили захваченные богатства. И даже франки, которым полагалось скорее сожалеть об этих грабежах, менялись в лице, перечисляя сокровища, которые норманны должны были взять в городах и обителях, попадавшихся на их пути. Чего стоит один алтарь главной церкви самого Сен-Кантена, с четырех сторон обложенный плитами, литыми из серебра, с изображениями библейских событий!
Основное же войско свеев располагалось возле города Сен-Кантен, окружая его со всех сторон. От города до монастыря было пол-роздыха, так что в случае опасности свеи довольно легко могли перемещать людей в нужное место.
Думая об этом, смалёндцы и норвежцы жаждали как можно быстрее отправиться на Ингви и его людей, чтобы разом завладеть всем этим. Епископ Лиутгард несколько раз намекал, что в обмен за помощь норманны должны будут вернуть хотя бы часть церковных сокровищ их истинным владельцам.
– Мы вернем вам книги, – пообещал Харальд. – Для вас они представляют большую ценность, а нам совершенно не нужны. Такой раздел всех оставит довольными.
– Но утварь…
– Почтенный, но разве что-нибудь может сравниться по ценности со словом Божьим? – ответил Рери, и епископ с неудовольствием взглянул в сторону Хериберта, благодаря которому юный варвар так навострился. Конечно, просвещать язычников – важнейший долг пастыря, но пока от этого просвещения один вред.
Рери только улыбнулся. Хериберт как-то вечером рассказал им одну сагу, наполовину легенду, бытовавшую в его монастыре. Будто бы полвека назад Сен-Валери уже грабили какие-то датские викинги – к большому сожалению сыновей Хальвдана, имени предводителя тех датчан Хериберт не мог назвать, а то ведь это мог оказаться их предок! Среди прочего грабители увезли главную драгоценность монастыря, книгу псалмов, подаренную самим императором Карлом. В поисках сокровища один из братьев обители – брат Сигибер – отправился в долгий и опасный путь, надеясь разыскать пропажу. С Божьей помощью ему удалось добраться до земли данов и отыскать усадьбу того короля. Здесь же нашлась и книга, которую король отдал своей жене. Не зная смысла этой вещи, королева ценила ее только за красоту драгоценной обложки, сделанной из позолоченного серебряного листа с самоцветами, эмалью и пластинкой резной слоновой кости. Она приказала изготовить подставку и использовала Псалтырь в качестве маленького столика, на который клала принадлежности для шитья, когда рукодельничала. Брат Сигибер объяснил ей, что это такое, рассказал о жизни и учении Христа, и королева настолько прониклась, что решила принять крещение и даже, возможно, склонила к этому своего мужа. За последнее, впрочем, Хериберт не мог ручаться. Ну а окрестив королеву, Сигибер был вынужден оставить ей священную книгу, чтобы она могла молиться. Но взамен она дала монаху достаточно сокровищ, чтобы он заказал для обители новую Псалтырь. Рери, правда, подозревал, что королеве просто жаль было терять красивый столик – читать по-латыни она ведь все равно не умела! А Вемунд заявил: «А это мысль!» – и немедленно стал прикидывать, нельзя ли из какой-нибудь большой книги в драгоценном окладе, имевшейся сейчас в их распоряжении, сделать столик для Хильды. Так что просвещение язычников пока не давало желаемых плодов, но Хериберт не терял надежды.
Тем более что сейчас гораздо более насущной задачей оставалось освобождение графа Адаларда и графства Вермандуа из рук Игнви и его людей. Харальд предлагал снова использовать ход, благодаря которому они одолели норвежцев – направить вперед маленькую дружину, чтобы она проникла во вражеские ряды и выбрала удобный случай для общего нападения. Только в вожаки этой дружины он теперь предлагал себя. Рери подозревал в глубине души, что Харальд просто боится от него отстать, вот и ищет случай отличиться. Именно его удар сбросил с коня графа Гербальда, но Харальду этого было мало – теперь он жаждал, подобно героям древности, всех врагов повергнуть своей собственной рукой.
– Прежде всего нам нужен Ингви и Золотой Дракон, – говорил Рери. Он был вовсе не прочь дать и старшему брату случай прославиться, но все же это пока не главная их цель! – А он, скорее всего, в монастыре, за крепкими стенами. И туда тебя не пустят, а если пустят, то одного, с телохранителями. Всю дружину оставят снаружи. Впятером вы против сотни ничего не сделаете. Сначала нужно выманить Ингви за ворота.
– Когда он получит вино, он один пить не будет, – рассуждал Вемунд, расхаживая по графскому покою. – Но и на все войско не хватит. Значит, он позовет к себе своих ярлов и хёвдингов. Ему же надо будет с ними посоветоваться – брать тысячу фунтов серебра или нет.
– Он еще будет советоваться! – Оттар всплеснул руками.
– А может, он надеется потом пойти сюда и силой все это взять!
– Но посоветоваться с хёвдингами ему все равно придется. Ни один конунг не может отвергнуть такую кучу серебра самолично, если речь не идет о его чести, и не посоветоваться с людьми. Там и их доля! Ну, короче, он зовет к себе своих вождей, они начинают обсуждать, спорить и пить… А раз пить, то хвастать своей доблестью, вспоминать старые обиды, драться, обниматься, опять драться и так далее… Ночью они лежат на полу и храпят, утром их мутит, головы трещат, в глазах туман…
– А войско под городом в это время без хёвдингов! – подхватил Рери. – И если кто-то на рассвете нападет, то руководить людьми в бою будет некому!
– Сколько бы людей ни было при нем в монастыре, их меньше, чем нас, – заметил Харальд.