– Пусть она развернет, скажи ей, – Рери глянул на Хериберта. – Я не пойму, что это такое.
– Это святые мощи – кисть руки святой Хионии, драгоценнейшее сокровище Сен-Кантена, – пояснил Хериберт, не отрывая благоговейного взгляда от шелкового свертка. – В обычное время они хранятся в особом сосуде, украшенном золотом и драгоценными камнями, но мать Радеберта вынула их, чтобы блеск тленных земных сокровищ не привлекал грабителей к истинному, нетленному сокровищу духа. Святые мощи обладают исцеляющей силой, ибо благодать Господня исходит из них.
У Рери вытянулось лицо. Викинги вокруг переглядывались, пожимали плечами, разочарованно гудели. Они надеялись увидеть настоящее сокровище – а тут оказалась пара каких-то костей!
Аббатиса тем временем осторожно вынула сверток из ящика и поднесла его к лицу Хериберта. Что-то бормоча, он приподнялся и коснулся свертка губами. И снова откинулся на подушку. По лицу его разливалось умиротворение и почти блаженство, он даже головой дергать перестал. Рери подумал, что вот так он будет выглядеть, когда наконец увидит своего Бога.
– Рери! – раздался от дверей голос, и Харальд в сопровождении своих людей торопливо вошел в трапезную. В шелковой одежде, в богатом красном плаще, с блестящей перевязью, усаженной золочеными бляшками, он выглядел истинным королем – не то что его младший брат, в грязной льняной рубашке, осунувшийся и усталый, со слипшимися тусклыми волосами и дорожной пылью на лице. – Ну, что, нашел? Привез? Где оно?
– Вон оно, – криво усмехаясь, стараясь скрыть за усмешкой разочарование и даже стыд, Рери кивнул на сверток, который аббатиса укладывала назад в ящик. – Нас обманули, брат. Это сокровище – немножко высохших косточек, вот и все.
– Что? – Харальд нахмурился. Он привык чувствовать себя хозяином в этой стране и не мог позволить, чтобы из него делали дурака. – Обманули?
– Нет обмана здесь, – подал голос Хериберт. – Реликвии христианской веры для истинных слуг Божьих дороже золота и серебра, дороже собственной жизни, ибо жизнь наша принадлежит Господу, а святые мощи – всему христианскому миру. И если бы нам предложили выбрать, взять себе золото или святые мощи, мы не колебались бы в выборе, ибо сокровища нетленные пролагают путь на небеса.
– Он что, опять бредит? – спросил Харальд. – Все-таки лихорадка?
– Да нет, ожил вроде, – Рери пожал плечами. – К нему эту штуку приложили, вон, даже румянец появился. Похоже, эти косточки и правда исцеляют. Так что нам пригодятся.
– Святые мощи едва ли станут помогать язычникам, – произнесла Теодрада.
– Господь позволяет и псам ловить крошки, упавшие со стола, – возразил Хериберт. – А дорога к Господу не закрыта ни для кого. Особенно теперь, когда язычники своими глазами убедились, как велика сила Господня.
– А это и есть дочь Гизелы?
Харальд, словно забыв о сокровище, не оправдавшем надежд, не сводил глаз с молодой женщины. Вот она не разочаровала его, напротив. Конечно, она мала ростом, хрупка, тонка в кости и выглядит довольно болезненной, но зато какое красивое, чистое лицо, какие длинные и густые белокурые волосы – даже после долгой дороги, немытые и нерасчесанные, они выглядят совсем не плохо. Какие ясные глаза, какой гордый взгляд! Благодаря величественной осанке юная графиня кажется даже выше ростом, и в каждом ее движении сказывается благородное происхождение, королевская кровь! Она уж никак не уступит своей матери, и к тому же так молода – лет пятнадцать, от силы шестнадцать. Вот женщина, достойная высокого рода сыновей Хальвдана и всех их заслуг и достижений. И зубы, похоже, все на месте.
– Да, это она, – подтвердил Рери. – Уж хотя бы с ней нас не обманули. Девушка что надо.
– Ты, брат, ее не… – с недовольством и подозрением начал Харальд.
– Да нет, нет! – успокоил его Рери. – Не до того мне было.
– Тогда пусть ей скажут, что она пойдет со мной.
– Сам скажи. Она понимает.
– Я приглашаю тебя в мой дом, высокородная дева, – обратился Харальд к Теодраде. – У тебя там будет все, что нужно: еда, одежда, утварь и служанки. Я позабочусь, чтобы ты жила так, как требует твое происхождение.
– Я всего лишь ничтожная служанка Божья, – Теодрада сложила руки перед собой и отвечала, не глядя на Харальда. – Я хочу остаться здесь. Мое место в монастыре, среди сестер.
– Твое место рядом с королями, а я живу не здесь, – Харальд усмехнулся. – Не бойся, тебе не причинят никакой обиды. Скоро приедет твоя мать, и мы обо всем договоримся. Пока же я хочу, чтобы ты была поблизости, так будет лучше и для нас, и для тебя.
Он говорил спокойно, но в голосе его слышалась несокрушимая уверенность, что все будет именно так, как хочет он. Этот человек привык добиваться своего, не добром, так силой. Теодрада не хотела унижаться, затягивая бесполезный спор: пожалуй, если она откажется идти, ее понесут, вот и все. Зачем выставлять на посмешище племянницу короля?
– Я должна получить разрешение и благословение матери аббатисы на то, чтобы снова оставить обитель, – только и сказала она.
– Или я ничего не понимаю, или тебе охотно разрешат, – утешил ее Рери. – Взамен мы оставим эти косточки. Я так понял, они вам дороже всего?
– Ступай, дитя мое, да хранит тебя Господь, – со вздохом вымолвила аббатиса. – Всякому назначено свое испытание. Я предвижу, что ты не вернешься в эти святые стены, значит, Господь судил тебе пройти свой земной путь в миру. Но я знаю, что ты сумеешь сохранить веру и со смирением понесешь крест. Я буду молиться за тебя.
Харальд вышел, сделав знак своим людям. Рери показал Теодраде на дверь: она говорила так мало и неохотно, что ему казалось, знаки она понимает лучше, чем слова. Не поднимая глаз, она пошла следом за Харальдом.
Рери был уверен, что графиня Гизела появится в ближайшие дни, чтобы наконец встретиться с обоими своими детьми, об участи которых она так тревожилась в течение целого года. Но прошло еще два дня, а графини не было. Тем временем норманны собрались восвояси. Они набрали столько добычи, что каждый из войска приедет домой богачом. Золотой Дракон вернулся к сыновьям Хальвдана и уже не раз проявил свою чудодейственную силу. Пора было подумать о выполнении второй части обета – возвращении отцовских владений. Об этом братья спорили: Рери предлагал напасть на нынешнего конунга Южной Ютландии прямо сейчас, благо, путь туда из Франкии не очень далекий. Харальд возражал: он предпочитал вернуться домой, то есть в Смалёнд, где теперь правит двоюродный брат Гудлейв, отдохнуть за зиму, а следующей весной, использую нынешнюю добычу, набрать еще больше войска и напасть на Сигурда сына Сигимара, уже имея твердую уверенность в победе.
– Сдается мне, Харальд конунг прав, – говорил Вемунд. – У Сигимара Хитрого было семеро сыновей, я не ошибся? Из них только двое погибли. Но если и прочие – такие же лихие парни, как Ингви, то с ними не так просто будет сладить.
– Но теперь с нами Золотой Дракон!