Вот тогда-то и наступил черед крылатых гро’валь’дье, которые без команды возникли рядом с личем и яростно за работали клинками. Обычные мечи вряд ли могли что-то сделать с измененной плотью нежити, но оружие духов состояло из чистейшего эфира! Через минуту мертвяк превратился в кучку омерзительно подергивающихся конечностей, а отсеченная голова… улетела аж на соседний причал.
Увидев эту картину, Бримс, связанный на тот момент необходимостью держать Чашу, аж застонал от злости. Именно в голове лича сосредоточен его дух, и ее надо уничтожить в первую очередь! Но у духов свое понимание правильности приказов. Расправившись с неупокоенным колдуном, они переключились на остальную нежить, благо та для защиты своего хозяина стягивалась отовсюду, со всего порта.
Но это была уже агония: самую опасную угрозу удалось пусть не уничтожить, но хотя бы временно устранить, с остальной нечистью справиться было уже проще. Не легко — все-таки даже простой мертвяк для магов ниже третьего ранга уже представлял угрозу, а тут было полно гораздо более сильных тварей, — но проще! Когда льер Бримс развеял заклинание и вернулся сознанием на крышу, Архимаг в себя еще не пришел, да и вообще в ближайшие часы на него точно не стоило рассчитывать. Слишком выложился с Секирой, такое не проходит бесследно даже для Великих. Сам Магистр Наказующих чувствовал себя гораздо лучше: помогла как помощь Малого Круга, так и тщательно скрываемый от всех опыт применения Запретной магии.
Он уже начал прикидывать, чем или кем заменить на поле боя крылатых духов, время призыва которых уже истекало, как внезапно со страшным грохотом в трехмачтовик нежити врезался последний уцелевший черный корабль. И судно, способное на время терять материальность, точно так же получило пробоину, как до него нолдские охотники. Ох, не из простых материалов построен этот морской разрушитель, способный на столь многое, да и создавшие его руки тоже не простым смертным корабелам принадлежали…
А бронированный монстр, мысленно поименованный Бримсом как разрушитель, уже дал задний ход и окончательно разворотил борт Призрачного корабля. В пробоину хлынула соленая вода, вредная для нечисти, и шхуна начала тонуть. Но, прежде чем волны захлестнули его палубу, на нос черного судна выскочил маг и Незримой Рукой выволок наружу накопитель. К которому тут же подскочили несколько членов команды, баграми затолкали шар в грубо сколоченный ящик и уволокли тот в трюм. Но неизвестному чародею и этого показалось мало: все той же Незримой Рукой он подхватил с причала какой-то круглый предмет, сунул в подготовленный мешок и скрылся в рубке. После чего вражеское судно дало полный назад, с большим креном, едва не черпая бортами воду, развернулось и на высокой скорости понеслось к выходу из гавани.
Наглость и ловкость, с которыми все было проделано, поражали! Пускай неизвестные… Хотя почему неизвестные?! Уж льер Бримс-то точно знал, кто тайно готовит темных магов и работает с нежитью… Так вот, пускай проклятые Оррисом тлантосцы потеряли весь флот, но самое главное свое оружие, хоть и в урезанном виде, они сохранили, а значит, сегодняшнюю победу вряд ли получится назвать полной. Непонятно, за каким мархузом они вообще в Муар сунулись, но с этим можно разобраться позднее.
Пока Магистр Наказующих задумчиво смотрел вслед удирающему врагу, за спиной проснулся портал, пропустив двух малых штурмовых големов. В Муар прибыло подзадержавшееся подкрепление, и теперь есть кому заняться десантом мертвяков. Ну а Бримс, пожалуй, поможет льеру Талику, который что-то слишком долго возится с Призрачными кораблями.
Да, именно так, а вопросы он будет задавать потом…
Сколько себя помнила, Мелисандра никогда не любила дворцы человеческих правителей. Нигде, ни в одной стране мира, кроме разве что Поднебесной, она не могла смириться с грубой архитектурой, бездумной планировкой, аляповатым внутренним и внешним убранством, плебейской привычкой выставлять напоказ поделки из золота и иных драгоценных материалов. Пускай она никогда не была у ненавистных длинноухих родственничков, что-то подсказывало: они до подобной вульгарщины никогда не опускались.
Однако все ее отвращение не помешало халине Балтусаим отстаивать право входить, работать и даже жить в подобной обители безвкусицы. И ведь добилась своего! Стала Великим визирем, пережила всех тех, кто планировал занять ее место, и получила признание в глазах остальных. Больше никто не говорил о «девке Балтусаим», а выезд в свет перестал напоминать прогулку по полному нечисти кладбищу, где вечно гадаешь: сожрут тебя сейчас или секундой позже.
Вот только на душе легче от случившихся изменений не стало. Может, потому, что часть этого успеха следовало считать заслугой эмиссаров Перворожденных?
Стоило ей вспомнить о договоренностях со светлыми сородичами, как Мелисандра совершенно не по-женски зарычала и запустила в дальний угол кабинета подставкой для бумаг. Сразу стало полегче, в голове прояснилось, а буря в сердце утихла. Такая разрядка стала уже привычной. Визирь не почетная синекура, на его плечах лежит вся тяжесть управления государством, а потому он не имеет права на сильные эмоции. Не дай злости выхода — и вместо взвешенного решения примешь опасное или нелепое…
В кабинет постучали, и, прежде чем Мелисандра успела среагировать, дверь открылась и внутрь вошло самое ненавистное для нее на сегодняшний день существо — Ханг Чес’сен.
— Моя халине! — Эльф небрежно поклонился и, не спрашивая разрешения, устроился на пуфике около окна. Выжидательно уставился на хозяйку. — Как у вас дела?
— Пока кое-кого не увидела, были неплохи, — холодно ответила Мелисандра, сложив пальцы домиком и поверх них уставившись на незваного гостя. — Что вам нужно?!
— Как невежливо… — медленно произнес дипломат Светорожденных. — И главное, почему, чем мы такое заслужили? Свои обязательства…
— Не юродствуйте, господин Чес’сен! — теперь уже ледяным тоном потребовала халине Балтусаим. — Говорите, зачем пришли, и убирайтесь!
Чес’сена слова Мелисандры явно зацепили. Он недобро сощурился и, облокотившись на колено, проникновенно сказал:
— Не забывайся, девочка! Ты играешь в своей песочнице не потому, что такая… умная, сильная, хитрая и влиятельная, а потому, что тебе позволили это делать. Ясно? Или к тебе снова нужно применить… воспитательные меры?
Происходящее дико нравилось Хангу. Он наслаждался каждым сказанным словом, каждой эмоцией, промелькнувшей на лице его собеседницы, каждым мгновением ее унижения. Именно Ханга и ему подобных следовало показывать всем тем, кто так любит рассуждать о добрых и злых народах, такая иллюстрация будет лучше всяких слов!
— Не стоит, — сухо ответила халине Балтусаим. — Повторю вопрос: что вам нужно?
— А все то же: письмо возлюбленному королю, — с чувством выдал Чес’сен. — Кажется, такой оборот появился в восьмом или… нет, в девятом письме.
Мелисандра зло сузила глаза и мысленно представила, как активирует закрепленный под этим самым пуфиком артефакт и эту пищу рыкача пронзает от седалища до макушки сильнейший магический разряд.