Друзья, не оставившие Изабель, все находились в Париже, и, как только ее здоровье улучшилось, она тоже решила вернуться в свой особняк на улице Сент-Оноре. Де Конде пекся о ней, словно о молоке на плите, и тоже переехал в свой парижский особняк, который находился неподалеку от Люксембургского дворца. Он собирался в самом скором времени вновь съездить в Сен-Жермен, надеясь смягчить короля, слишком еще молодого, чтобы уметь владеть своими чувствами. Но его опередил де Льон, он лично навестил принца и сообщил по секрету, что Его Величество, не желая лишиться доброго расположения Кристиана Мекленбургского, отдал распоряжение своим зарейнским корреспондентам поддержать требования герцога перед лицом императора. И одновременно король потребовал от шведов — потребовал именем французского короля! — покинуть пределы Мекленбурга.
Пока курьеры скакали между Парижем и Сен-Жерменом, к Изабель пришла еще одна хорошая новость: нескончаемый процесс с маршалом д’Альбре закончился в ее пользу, узаконив ее соглашение 1661 года с госпожой де ла Сюз. Теперь Изабель без всяких опасений могла вести переговоры со своей золовкой о выкупе всех имений Колиньи. Оценивались они в кругленькую сумму, равную миллиону шестистам тринадцати тысячам ста девяносто трем ливрам… Изабель заплатила эту сумму и вновь стала госпожой Шатильона, Аяна и Шофура и всех прилежащих к ним земель, иными словами, она вновь получила в свое распоряжение богатства Колиньи. И, словно по мановению волшебной палочки, гости, столь редкие до той поры в ее доме, стали появляться гораздо чаще. Однако нельзя сказать, что Изабель принимала их с большой радостью, она не обманывалась на их счет. Для нее не было секретом, что злые языки продолжают называть ее брак с Кристианом несостоявшимся, отказывая ей в праве носить титул «принцесса вандалов», который по существу равен королевскому и которым она украсила себя с нескрываемым удовольствием.
На этот раз небеса решили помочь измученной Изабель и сделали ей большой подарок, забрав к себе ту, что служила яблоком раздора: принцесса Кристина умерла в Вольфенбюттеле от болезни, схожей с чумой. Изабель и предположить не могла ничего подобного, так же, как Кристиан, который незамедлительно известил жену о случившемся.
«Трудно представить себе большее счастье, чем исчезновение твоего врага. Господь добр к нам, Он нам помогает и хочет, чтобы мы жили вместе. А уж я этого желаю от всего моего сердца. Вы даже представить себе не можете, как страстно я хочу вас увидеть. Когда я наконец окажусь рядом с вами, я больше никогда с вами не расстанусь, потому что жизнь коротка, а мне хочется еще порадоваться и обрести утешение прежде, чем я умру…»
Злопыхатели, надеявшиеся, что вертопрах позабудет о своей супруге, просчитались.
Но Кристиан вынужден был отложить приезд еще на какое-то время, так как ему предстояло разобраться с наследством своей первой супруги. Он сожалел о задержке тем горше, что Людовик наконец решил подписать его брачный контракт с Изабель и пригласил герцогиню де Мекленбург-Шверин ко двору, где отныне ей должны были оказывать княжеские почести.
Изабель чуть было не лишилась чувств от радости. На этот раз победа осталась за ней! Она считала, что немалую роль в этой победе сыграла ее длительная переписка с министром. Только благодаря ей король знал все ее мысли и чувства и понял, что она ни в чем не виновата!
Изабель хотела отсрочить свое появление при дворе до приезда Кристиана, но Конде воспротивился.
— Уж не повредились ли вы рассудком? Вы и только вы выиграли эту битву! Значит, вам и получать вознаграждение! При дворе вас ждут. Мадам первая нетерпеливо ждет с вами встречи.
— Почему бы ей не сообщить, что она вернула мне свое расположение, раньше? Одна строка, написанная ее рукой, послужила бы мне великим утешением.
— Она разлюбила писать письма. Когда разъяснилась история с письмами, Мадам вернула вам свою дружбу, но Месье ненавидит вас по-прежнему или даже больше, чем прежде. Посудите сами, из-за вас он потерял двух своих ближайших друзей: де Варда и де Гиша. А те, что еще при нем, боятся вас как огня.
— И кто же это?
— Шевалье де Лоррен и маркиз д’Эффья.
— И что дурного я им сделала?
— Ничего, но вы были преданной подругой Мадам. Ваше отдаление от двора очень устраивало их, и я не сомневаюсь, что они уже готовят против вас новую гнусную интригу.
— В таком случае вы правы: мне нельзя терять ни секунды.
— Напишите, что вы приедете завтра. Я буду ждать вас и встречу у кареты.
Двадцать третьего января Изабель в черном бархатном платье с белой атласной вставкой, в накидке и с муфтой из драгоценных соболей, присланной ей из Мекленбурга, отправилась в Сен-Жермен, где ее встретили с военными почестями. Но эти почести мало ее порадовали, напомнив о временах Фронды, когда Мазарини оказывал точно такие же почести юной посланнице, сделав ее игрушкой в своих руках.
Но на этот раз никаких подвохов не было. Все дамы присели в реверансе, когда она шла к Мадам, потому что Генриетта назло своему супругу решила, что сама подведет вновь прибывшую к королю и обеим королевам. Королевское семейство оказало Изабель очень теплый прием, словно никаких историй и в помине не было.
Преемник славного Лоре, который за это время отошел в мир иной, не отставал от учителя в нанизывании восторженных комплиментов:
Божественная герцогиня,
Что блещет красотою неизменно,
Окружена восторженным вниманьем,
Она богов затмит своим сияньем.
Больше всего удивило придворных кавалеров — не меньше, чем придворных дам, — что Изабель в свои сорок лет не утратила ни своей красоты, ни своего очарования, а перед ее знаменитой улыбкой по-прежнему невозможно было устоять. Мадам так просто упала в ее объятия.
— Бабель! Наконец-то! Вы представить себе не можете, как я рада вас снова видеть.
— Ваша радость не может быть больше моей, Ваше Высочество. И я счастлива вашей дружбой. Я очень часто думала о Вашем Высочестве в те трудные дни, которые мне довелось пережить.
К сожалению, предстояло еще представление и приветствие Месье. В окружении своей свиты, состоявшей из молодых красавцев, он ждал ее, стоя неподвижно. А когда она присела в реверансе, вдруг повернулся к ней спиной.
Изабель еще не успела выпрямиться и встать, как раздался голос короля.
— Боюсь, вы не поняли, что происходит, брат мой. Вы попытались оскорбить государыню немецкого княжества, чье расположение нам дорого и приятно.
Принц замер, словно получил удар мячом в спину, потом медленно развернулся и произнес.
— Тысяча извинений, мадам. Меня ввело в заблуждение ваше сходство с дамой, к которой я не испытываю ни малейшей симпатии.
— Стало быть, мне надо постараться, чтобы монсеньор больше никогда нас не путал, — с обворожительнейшей улыбкой отвечала Изабель. — И я надеюсь от всего сердца, что он всегда будет видеть во мне свою преданную служанку.