В этой ситуации шансов осмотреть шкаф у нашей героини имелось примерно столько же, сколько прямо сейчас оказаться в Нижнем Горьком, в собственной квартире на улице Ижорской. Жора не просто «присматривал» за Алёной – он смотрел на нее, не сводя глаз. Фигурально выражаясь, он воткнул свои маленькие глазки в нее – да так и не вынимал их, словно гвоздями приколотил.
– Что вы так на меня уставились? – наконец спросила неприязненно Алёна. – Боитесь, что-нибудь сопру и выскочу в иллюминатор, что ли?
– Чтоб ты выскочила в иллюминатор – ничего не имею против, – хмыкнул Жора. – А вот насчет спереть… Даже если и захочешь, ничего не выйдет. Придушу раньше, чем ты рыпнешься.
Алёна даже отпрянула. Нет, не столько Жорина грубость откровенная поразила ее, сколько еще более откровенные злоба, ненависть и презрение, звучавшие в каждом звуке, издаваемом Жорой.
– Слушайте, – пробормотала она растерянно, – вы почему так со мной разговариваете? Вы меня первый раз видите, вы меня совершенно не знаете…
– Ну, нашёт того, шё я тебя в первый раз вижу, так это ты зря, – с той же отвратительной интонацией сказал Жора. – И ничего знать про тебя не знаю? Ха! Да с меня достаточно, шё ты с тем гнусавым козлитоном таскаешься.
– Что?! – задохнулась Алёна.
– Шё, шё! – передразнил Жора. – Скажешь, нет? Ты у него постельная принадлежность, у этого кошкодава, или в шпиёнках состоишь за бабки?
– Что?! – снова пробормотала совершенно потрясенная Алёна.
– Да шё ты, как овца, блеешь, будто не понимаешь, шё тебе говорится? – рявкнул Жора. – Я тебя еще на Привозе вчера засек, когда ты за нами с Аликом шпиёнила! Ну и шё ты там наслушалась? Уже донесла гнуснюку, шё я о нем говорил? Авжеж! Я даже знаю, когда ты это сделала! Там, на Лонжероновской, когда на вас какой-то чокнутый бабайкер наехал.
– Чокнутый бабайкер?! – расхохоталась Алёна. – Прелесть какая! Какой-то, главное! Можно подумать, вы его не знаете!
– А с каких щей я должен его знать? – настороженно уставился на нее Жора. – Это тебе твой гнусавый Арнольдик так сказал?
– Слушайте, почему вы постоянно называете Арнольда гнусавым? – не выдержала Алёна. – Впрочем, возможно, у нас разные понятия о том, что вообще такое гнусавость? По-моему, это как раз вы ужасно гнусавите.
– Ну, это по-твоему, – небрежно отмахнулся Жора. – А по правде, твой хахаль с детства гунявым был. Только два года назад раскошелился на операцию своего шнобеля и завякал более-менее членораздельно.
– Ну, вы так говорите, будто улучшить свой речевой аппарат – это уголовное преступление или что-то постыдное, – зло сказала Алёна.
– Не, не постыдное, – покладисто кивнул Жора. – Постыдно так лизаться и тискаться со всякой чмой, как ты с Арнольдиком лизалась и тискалась.
– Что? – прошипела Алёна, приподнимаясь. – Ах ты…
Дверь распахнулась и вошел Кирилл, держа поднос. На подносе стояли пузатый графин, почти полный апельсинового сока с плавающими в нем кубиками льда, и три стакана.
– Извольте, – с холодноватой вежливостью изрек Кирилл. – Жора, мы тоже выпьем. Вернее, попьем.
Он разлил сок по стаканам и спросил с явной надеждой в голосе:
– Ну что? Придумали, как вернуться в цивилизованный мир?
И, хотя Алёна до сей минуты об этом даже не думала, она вдруг поняла, как это сделать: надо позвонить на рятувальную станцию. Ведь один из ее номеров почти с точностью схож с телефоном Егора Рыжова, который она отлично помнит. Конечно, мобильник остался в сумке на берегу, но можно не сомневаться: для того чтобы избавиться от внезапной гостьи, Кирилл позволит позвонить со своего телефона.
Да, все прекрасно, но это означает, что обыск здешних тайников откладывается на неопределенное время. Вернее, навсегда. А пока она находится на яхте, есть еще хотя бы призрачный шанс. И поэтому Алёна, с тщательно скрываемым злорадством, напялила маску отчаяния и простонала между двумя глотками восхитительного, живительного сока:
– Нет! Ничего не приходит в голову!
– Конечно, – усмехнулся Кирилл и как-то очень по-свойски похлопал ее по голому плечу. – Но не волнуйтесь так. Выход найден. Я уже узнал в справочной телефон спасательной службы Лонжероновского пляжа, сейчас туда позвоню – и попрошу их прибыть за вами. Хорошая идея?
Он обернулся к Жоре с выражением неприкрытого триумфа на лице, явно ожидая горячего одобрения, но Жорина физиономия кисло сморщилась:
– Зря ты это делаешь, Алик. Я ж тебе говорил, что это Арнольдова шлюшка и она тут…
Алёна вообще была натурой импульсивной, а при прямых и незаслуженных оскорблениях ей вообще удержу не было. А потому недопитый сок оказался немедленно выплеснут в Жорину багровую физиономию.
– Ах ты ж! – вызверился Жора, срываясь с места, но Кирилл, сидевший между ним и Алёной, проворно вытянул сильную загорелую ногу и этим шлагбаумом преградил Жоре путь, да так эффектно, что его колено врезалось Жоре в живот и заставило резко покачнуться.
– Ты шё, Алик?! – возопил Жора возмущенно. – Ты шё ногами машешь?! Да это ж Арнольдикова баба! Да он же со своими блатняками тебя в каталажку почти затолкал! Да он же готов запросто…
– На что способен Арнольдик, я и сам знаю, – сказал Кирилл. – Еще с тех пор, как он свой диплом защищал. Но поскольку перед нами какая-никакая, а все-таки дама…
Он произнес это с таким презрением, что стакан снова качнулся в руке Алёны, на сей раз в сторону Кирилла, но, поскольку он был уже пуст, ничего более не произошло.
– Бить ей морду будет как-то не по-одесски, не по-джентльменски, – продолжал Кирилл. – Поэтому мы отправим ее восвояси невредимой, независимо от того, нечаянно она к нам проникла или нарочно.
– Нарочно?! – фыркнула Алёна с нескрываемой яростью.
Ярость была вызвана просто кошмарной догадливостью Кирилла.
– Нарочно, нарочно! – азартно завопил Жора. – Ну, шё? Мож, все ж кинем ее за борт? В набежавшую волну? Без жилетки?
И он злорадно заржал.
– Ага, и камень к ногам, – с ненавистью добавила Алёна.
– На моей совести и так грехов довольно, – отмахнулся Кирилл. – Поэтому я просто позвоню сейчас на станцию – и, думаю, племянничек немедленно примчится за дядюшкиной зазнобой.
– Какой племянничек? – хором спросили Алёна и Жора, с ненавистью переглянулись – и снова спросили хором:
– Чей племянничек?
– Долго репетировали? – захохотал Кирилл. И тут же посерьезнел: – Я парня не сразу узнал, только недавно вспомнил, когда мы с Лорой сок делали. Она его видела с Арнольдом, говорит – знакомое лицо, и я вспомнил. Ромка его зовут, верно?
Алёна молча смотрела на него, не в силах справиться с удивлением.
Ромка – племянник Арнольда? А почему ей не сказали? Ромка был представлен просто как спасатель с Лонжерона.