– Кто здесь? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал строго, но он дрожал от предчувствия счастья.
Из темноты протянулась рука, стиснула пальцы Марии Васильевны, потянула ее к себе…
Она вдруг забыла все, забыла всю свою жизнь, и имя, и титул, и годы, и мужа, и сына, и все минувшие любови – она почувствовала себя юной девушкой, которая впервые оказалась в объятиях возлюбленного мужчины.
Так это началось. Их тайные встречи длились не один год.
Но все начала обречены идти к концу…
Почему? Что произошло? Как он мог разлюбить? Когда это случилось?!
Мария Васильевна думала об этом непрестанно, силясь понять, что же, почему произошло?
Вот и сейчас она искала ответ в шелесте листьев, в аромате цветов, в шуме моря…
Ответа не было.
Вдруг издалека донесся чуть скрипучий звук музыки. Еще один… Звуки складывались в мелодию. Это шарманка, поняла Мария Васильевна. Может быть, та самая, которая играла, когда они увиделись впервые!
Ох, как живо вспомнилось то мгновение, и нежный голос маленькой певицы, и его полные страсти глаза, когда он переводил немудреную песенку:
Мне кольцо любимый подарил
И носить велел, ни разу не снимая.
Но давно прошли те нежные дни мая…
Знаю, он меня не разлюбил,
Только я к нему уже остыла,
Для другого я его забыла –
И теперь его колечко мне тесно,
Уж не радует, а палец жмет оно.
И вдруг пришел ответ: «Он разлюбил меня после того, как я подарила ему перстень гречанки! Значит, надо вернуть этот перстень. И тогда он вернется ко мне!»
* * *
На площадке, за столиком дежурной, сидела, вытянув ноги в своих невероятных шлепанцах, Оксана.
Алёна чуть улыбнулась. Оксана была в списке тех, кому следовало задать парочку вопросов. Очень удачно: она ведь работала вчера, то есть сегодня могла вообще не появиться в гостинице. Повезло!
– Оксана, я могу с вами поговорить? – спросила Алёна тихо, беря со стойки ключ. – Только не здесь – мне бы не хотелось, чтобы нас слышали.
– А шё? – с вызовом глянула на нее девушка своими голубыми глазами. – Вы чего-то забоялись?
– Забоялась, ага, – покладисто кивнула Алёна. – Забоялась того, что, если наш разговор кто-то услышит, из «Дерибаса» еще одну дежурную уволят.
– Шё?! – вскинула брови Оксана. – Это с какого перепугу?
Однако тон она все же сбавила и голос понизила, и Алёна про себя усмехнулась.
– Меня кто-нибудь спрашивал? – поинтересовалась она.
– Когда? – насторожилась Оксана, и наша героиня мысленно кивнула: ага!
– Сегодня.
– Нет, никто! – с прежней вызывающей интонацией ответила девушка. – А кто-то должен был? Ну так вот: никто!
В голосе ее прозвучало злорадство.
– А тот мужчина, которого вы водили осматривать мой номер вчера вечером? – равнодушным голосом сказала Алёна.
Опа… голубые Оксанины глаза вмиг обесцветились. Но она еще не сдавалась и даже помнила, что нападение – лучший способ обороны:
– Шё?! Шё вы такого стрекочете?!
– Выбирайте выражения! – рявкнула Алёна. – Он мне сам говорил, что вы водили его в номер. У меня кое-что пропало из вещей. Осталось только выяснить, кто из вас это взял.
Оксана выскочила из-за барьера, схватила за руку Алёну и потащила в боковой коридор, ведущий к десятому номеру.
– Тише, тишеньки, – бормотала она. – Ой, да шё ж вы так кричите? Давайте дверь скорей откроем и войдем.
Оксана выхватила у Алёны ключ, мгновенно открыла дверь, впихнула туда Алёну и вскочила следом.
– Шё вы такое говорите? – спросила она без следа былой агрессии, всего лишь с легким, можно сказать, нежным укором. – Вещь пропала? Какая? Я ничего не брала, ей-богу. Зачем мне? У нас с этим строго! Сразу вон с работы! И он тоже не мог ничего взять… он только прошелся по номеру, ну, в чемодан ваш заглянул, да он пустой был, вы ж вещи в шкафы положили, вот и все, Богом клянусь.
– Не поминайте Господа всуе, – посоветовала Алёна холодно. – Почему вы его вообще впустили? По каким таким причинам? Он вам удостоверение показал, что ли?
– Какое удостоверение, да вы шё? – изумилась Оксана. – Да я ж его знаю. Он пришел и спросил Танютку. Я говорю, так, мол, и так… И он сказал… – Она всхлипнула. – Он сказал, шё хочет поглядеть, шё за фря такая зловредная тут живет… Это он так сказал! – торопливо уточнила девушка, заметив, как изменилось лицо Алёны.
– Ну вообще ведь это все и придумать сейчас можно, чтобы гадостей мне наговорить, – пожала плечами Алёна. – Я ведь точно знаю, что кто-то в моих вещах рылся.
– Да не могло такого быть! – возопила Оксана, но тут же испуганно прихлопнула рот рукой и зашептала из-под ладони: – Быть такого не могло! Я с него глаз не сводила ни на минуточку.
Но вдруг она испуганно заморгала, и Алёна поняла: что-то тут не так.
– Ни на минуточку? – повторила она саркастически.
Оксана вздохнула:
– Ну знаете, там телефон вдруг зазвонил, на стойке, я выглянула, но это вот правда была буквально минуточка, не больше, я когда вернулась, он так и стоял, сложив руки на груди, посреди номера, и осматривался. Ничего он не брал и я не брала! А что у вас пропало?
– Об этом, – высокомерно ответила Алёна, – я расскажу в милиции.
Оксана побелела и бухнулась на стул.
– Не надо в милицию… не надо… если уволят по статье, я ж работы не найду, а у меня ребенок, а мужа нету… Не надо в милицию… шё хотите для вас сделаю!
– Тогда говорите правду, – прошипела Алёна и села на кровать, чтобы оказаться вровень с Оксаной и лучше видеть ее глаза. – Этот мужчина раньше приходил в «Дерибас»?
Оксана жалобно сморщилась:
– Ой, да я не знаю, как про то сказать… мы с Танюткой смеялись… він такий немолодой вже, а чудачит…
– Ну, продолжайте! – понукнула Алёна. – А то…
– Да я раз видела и Танютка тоже… он по стенкам в окна гостиницы влезал. Ночью.
«Хорошо, что я сижу», – подумала Алёна.
– А за этими окнами что было? – спросила она, прибавив недоверия в голос. – Банковские сейфы?
– Да какие там сейфы! – фыркнула Оксана. – Бабы! Я ж говорю: он в гостиничные номера влезал. За потрэндать! Циркач! Наверное, не хотел светиться и баб своих светить, ну и как бы незаметно… конечно, ночью площадь пустая, там нет никого, можно и незаметно влезть.
– Какая площадь? – нахмурилась Алёна, не понимая.
– Да у нас же с другой стороны Греческая площадь, – пояснила Оксана. – Вы разве не были там? Вы ж ночевали в номере, который туда окошком выходит. Ой, – вдруг сказала она радостно, – да он же как раз в то окошко и лазил… в пятнадцатый номер.