– Анна, посмотри на себя. Спишь до половины двенадцатого. Сестра Гильдебрандт в ярости, велела тебя найти. Твоя смена началась в восемь.
Я глянула на будильник.
– Боже, поверить не могу, уже почти полдень!
Стелла ухмыльнулась, оглядев меня с головы до ног.
– Выдалась бурная ночка? Чем ты занималась – лепила куличики из грязи?
Я оглядела грязные руки и невольно спрятала их в складках рубашки. Меня сразу настигли воспоминания о прошедшей ночи. Убийство. Нож. Сокрытие. Предупреждение Уэстри. Я надеялась, что Стелла не заметит мурашек на моих руках.
– Пожалуйста, передай сестре Гильдебрандт, я сейчас быстро оденусь и тут же приду.
– И не забудь умыться, – с упреком добавила Стелла, развернулась и отправилась прочь.
– Стелла! – крикнула я ей вслед.
– Да?
– Почему меня не разбудила Китти?
– Мне тоже интересно, – отозвалась она, на этот раз без сарказма. – Похоже, с ней что-то не так. Как будто…
– Как будто она больше не моя подруга? – Слова пронзили мое уставшее сердце, словно осколки гранаты.
Стелла взяла меня за руку:
– Не беспокойся, милая. Что бы это ни было, уверена – скоро пройдет.
Я надеялась, что она права.
* * *
После родов между Китти и сестрой Гильдебрандт завязалась какая-то странная дружба. Китти часто задерживалась в лазарете и помогала руководительнице, а на особых заданиях ее имя всегда значилось первым в списке.
Было приятно посмотреть, что Китти преуспевает в работе. В конце концов, именно об этом она всегда мечтала. Здесь она могла сделать нечто значимое. Но чем глубже она погружалась в дела, тем больше отдалялась.
Такое поведение казалось бы оправданным дома, в Сиэтле, но не в зоне боевых действий, среди войны и страданий.
– Полковник в доке сказал Лиз, что обстановка опять накаляется, – сообщила я Китти за ужином. Мы редко говорили о чем-то, кроме войны.
– Да? – ответила она, не отрываясь от книги.
– Как думаешь, опять предстоят непростые смены? – попыталась я растопить лед.
– Наверное, – зевнула Китти. – Ну, мне пора. Надо помочь сестре Гильдебрандт. Я буду в лазарете.
На другом конце столовой я заметила Уэстри, он над чем-то смеялся с Тедом и другими ребятами. Как он может быть таким спокойным и веселым после всего, что мы пережили несколько часов назад?
Я отнесла поднос на кухню и дождалась его на тропинке у кухни.
– Привет, – поздоровался он, встретившись со мной взглядом. Мы прошли несколько шагов к пристани. – Как ты? – украдкой шепнул он.
– Не очень. Не могу забыть вчерашнюю ночь и молюсь, чтобы все это оказалось страшным сном. Уэстри, скажи, что это был просто кошмар.
Он наклонился ко мне:
– Если бы я мог…
– Ты видел Ланса? – прошептала я.
– Нет, – ответил он, беспокойно озираясь, – ты не слышала?
– Что?
– Этим утром он отбыл на специальную миссию.
– Похоже на бегство, – фыркнула я.
Уэстри казался смущенным.
– Нам больше не стоит об этом говорить. Слишком опасно.
Я кивнула, вспомнив паранойю Лиз. Она была уверена, что вся база нашпигована скрытыми записывающими устройствами, и предпочитала делиться секретами только в казармах, причем исключительно в душевых комнатах.
– Увидимся вечером в бунгало?
Уэстри потер лоб.
– Я бы с удовольствием, но сегодня работаю допоздна, к тому же после вчерашнего… Я бы предпочел побыть один.
Один? Слово пронзило меня, будто стрела.
– Ясно, – ответила я, не скрывая обиды.
Уэстри попытался смягчить положение улыбкой.
– Я к тому, что мы оба слишком мало спим, надо бы лечь пораньше.
– Ты прав, – все еще в замешательстве пробормотала я.
– Кстати, после всего, что было – ты сможешь туда вернуться?
Наш маленький мир пронзил ужас, но я не была готова к тому, что Уэстри так запросто отречется от бунгало, от нас.
– Не знаю, – пробормотала я. – Мы пережили там прекрасные моменты, и я не хочу их терять.
– Я тоже.
* * *
Я вернулась в бунгало лишь через неделю, в одиночестве. Уэстри отправили на другую часть острова по каким-то делам. Он не сказал, когда вернется. Но текли дни, и я чувствовала: бунгало зовет меня, притягивает. После особенно долгой смены в лазарете, большую часть которой медсестры провели возле радиоприемника в надежде услышать последние военные новости, я не стала противиться этому зову.
Когда я вышла на пляж, уже наступили сумерки. Проскользнув к кустам, я невольно отшатнулась назад – на ступенях бунгало сидела какая-то фигура.
– Кто там? – позвала я.
Человек встал и направился ко мне. Я попятилась.
– Кто там? – крикнула я, жалея, что не взяла фонарь. Но вот фигура вышла на открытый участок, ее осветила луна. Тита.
– Анна, – обратилась она ко мне.
Что она здесь делает? Конечно, ищет Атею. У меня заколотилось сердце. Что я ей скажу?
Женщина выглядела расстроенной и усталой.
– Не хочешь зайти? – предложила я, указывая на бунгало.
Тита посмотрела на хижину таким взглядом, что я поняла – она уже заходила внутрь, возможно, много лет назад. Она покачала головой:
– Ты, наверное, забыла, что я говорила об этом месте. Оно проклято.
Она махнула рукой в сторону пляжа и вышла из чащи. Я в недоумении последовала за ней.
– Садись. – Она предложила сесть неподалеку от места, где недавно лишилась жизни Атея. Я порадовалась, что волны смыли кровь.
Несколько минут мы сидели молча, и, наконец, Тита заговорила:
– Она умерла, я знаю.
Я не нашлась, что ответить, и лишь смотрела на океан, хотя внутри у меня все замерло.
– Я предупреждала, – хмуро проговорила таитянка, – это плохое место. Недоброе. А теперь оно забрало мою Атею, нашу Атею. Знаешь, она ведь была не такая, как все.
Я тщетно пыталась сдерживать слезы, которые упрямо катились по щекам.
– Ах, Тита, – всхлипнула я, – мне так жаль…
– Успокойся, – сказала она, вставая. – Сделанного не вернешь. Твоя задача – восстановить справедливость.
Что ей известно? Или – что она подозревает? Она видела, где Уэстри выкопал могилу?
Я в замешательстве наблюдала, как она направляется к джунглям.