Лёгкий морской бриз проник сквозь окно и потрепал мужчину, лежащего на кровати, за волосы, а потом ласково погладил лицо. Маленький солнечный лучик, как шаловливый ребёнок, попытался потянуть за веко, в надежде открыть глаз. После нескольких безуспешных попыток ему это удалось, и Карл приоткрыл глаза. Как ни странно, но он всё помнил. Мысль об Лилиан очень сильно волновала его, и он крикнул в пространство комнаты:
— Роза! Роза! Ты меня слышишь?! — крик больше напоминал шипение змеи, но через несколько секунд Роза в пёстром платье показалась в проёме.
— Очнулся, парень? Вот и славно. — Она сделала упреждающий жест рукой, видя, что Карл пытается подняться. — Нет, нет, лежи, тебе ещё нельзя вставать. Лежи, а то хуже будет. Раны откроются, а ты и так потерял слишком много крови.
— Потерял много крови?! — Карл несколько удивился. Он прекрасно помнил, что убил чудовище, но не чувствовал своих ран. — Как давно я здесь лежу?
— Три дня. Ты был очень плох. Я думала, что ты не выживешь.
— Скажи, Роза, ты похоронила Лилиан? Она умерла. Я знаю, ты её ненавидишь, но она умерла, и незачем ей мстить. Ты могла бы сказать Саре, она любила её.
— Не волнуйся, она не осталась так лежать. Хотя совершенно не понимаю, что ты так беспокоишься об этой дохлой рыбе? От неё за версту несло тухлятиной, неужели ты не чувствовал? Хотя эта сучка умела притворяться. — Роза сплюнула себе под ноги. — Эта тварь чуть не отправила тебя на тот свет, а ты печёшься об её разлагающейся туше! Это просто бред!
— Роза, прекрати, я не желаю этого слушать! — Карл отвернулся к стене. — О чем ты говоришь? Боже! Бесподобная Лилиан мертва! Твой племянник погиб, ты считаешь из-за неё, я знаю. Но она теперь умерла, незачем злиться.
— Ха, ха, ха! Глупый белый человек! Бесподобная Лилиан! Тьфу! И куда ты только смотрел? Племянник, говоришь? Это она тебе сказала? Это был мой единственный сын, если хочешь знать! Единственный! Бедный мальчик! Она околдовала его, он тоже не ощущал запаха тухлятины, впрочем, тогда он был едва различим, так что не мудрено. Я не смогла его спасти. Она и мужа моего погубила, стерва! Мы с ним не жили, но тесно общались. У меня люди всегда толпились, а он любил тишину, вот и построил тот дом. Но этой рыбёшке домик очень приглянулся, видимо, для тёмных дел. Там можно было без помех влиять на Дэвида. Джек успел рассказать, чем она с ним занималась. Не удивлюсь, что он стал мешать ей, и она избавилась от него. Да так умело, что комар носа не подточит. Она всего меня лишила! Говорила я Саре, когда она нашла её на берегу, не бери, ничего хорошего из этого не получится, она принесёт беду, но разве она послушает! Нельзя оставить ребёнка умирать одного! Как будто я хотела её смерти! Могла бы отнести в приют. Она и сейчас мне не верит, думает, я клевещу, из-за Дэвида. Но это не так, я вижу её насквозь.
— Я не знал, что Дэвид твой сын, прости. Но теперь это всё равно. Её больше нет, и не о чем говорить. Хватит, Роза, забудь. Лучше скажи, что со мной? — Карл попытался посмотреть на своё тело. Оно было в бинтах, и Карл немного потянул за кончик повязки. — Что там? И, как будто что-то внезапно вспомнив, добавил: — а почему ты сказала: «Нашла её на берегу?» Разве она нашла не двоих девочек?
— Может, и двоих, я уже не помню. Они жили уединённо. Сара много скрывала от меня. Она не такая простушка. Может, побоялась признаться, что их двое? Не знаю.
Огромные глубокие раны, до краёв наполненные кровью увидел Карл через приоткрывшуюся щель, и в испуге опустил бинт.
— Это серьёзно? Как долго я ещё пролежу здесь?
— Сам видишь, о чем говорить. Думаю, я смогу поставить тебя на ноги. Но недели три-четыре, может, чуть больше, мне нужно.
— Как долго, Роза! Я хочу домой. У меня жена и дочь, ты знала об этом? — Карл умоляюще посмотрел на женщину.
— Ты всё время твердил это в бреду. Давно пора. Говорю, ты чудом выжил, глупый белый человек. Между прочим, ты жив, и поэтому она мертва. Если бы ты умер, она бы осталась жива. Я точно знаю. Она бы получила ещё лет пять отсрочки, потом принесла бы ещё кого-нибудь в жертву. Не знаю, как долго бы она продержалась. Слава Богу, что подохла! И правда, пора забыть про неё, слишком много чести так долго говорить про падаль. Давай лучше я тебя перевяжу, да и мазь накладывать пора. Ещё поесть бы неплохо, я суп сварила.
— Ладно, Роза, только не нужно больше магии, я сыт по горло! Мне до смерти надоели тайны, проклятия, чудовища. Я устал, Роза. Ты же помнишь, кто я? Глупый белый человек. Я живу в большом городе, и никогда раньше не контактировал ни с чем таким. Я больше не хочу ничего знать об этом. Ты лечишь меня, потому что я болен. Просто болен, и всё. Договорились?
— Да, договорились. — Роза величаво повернулась и ушла, вернувшись через несколько минут с чашкой дымящегося варева. — Ешь.
Карл хотел взять ложку в руку, но не смог пошевелить пальцами и бессильно откинулся на подушку.
— Похоже, я совсем никуда не гожусь, ты права. — Он виновато посмотрел на Розу. — Хуже ребёнка.
Роза молча взяла ложку и начала кормить Карла. Тот послушно открывал рот. Постепенно миска опустела, и Карл почувствовал сытость.
— Спасибо, Роза, очень вкусно! — В благодарность он погладил её по руке. — Ты очень добрая. Ты мне нравишься.
— Ты тоже мне нравишься, парень, хоть ты и белый, иначе я бы не стала с тобой возиться. — Роза улыбнулась. — Я сейчас приду, — она похлопала Карла по руке.
Она быстро вернулась с бинтами и склянками, но Карл уже спал. Роза разрезала бинты, смазала раны мазью, и наложила свежие повязки. Приподняв Карла за голову, она влила ему в рот несколько капель тягучей жидкости.
— Теперь я знаю, парень, ты поправишься. Я уверена в этом.
Дни проходили несколько однообразно. Карл ненадолго приходил в себя, ел, опять засыпал. Ему не хотелось ни о чем думать. Страшная слабость не отпускала тело. Роза меняла повязки, осматривая раны, и, казалось, была довольна. К концу второй недели Карл мог самостоятельно есть и садился в постели. Он порывался выйти на улицу, но Роза пока не пускала, уверяя, что вскоре он сможет покинуть деревню, и отправиться домой. Как-то за обедом Карл снова задал ей вопрос:
— Роза, скажи, где похоронили Лилиан? Это важно для меня. Мне хотелось бы знать. Я не могу думать о ней плохо. Тебе трудно это понять, но это так.
— Лилиан? Не знаю, о чем ты. У нас в деревне нет девушки с таким именем, спроси любого, если мне не веришь.
— Прекрати претворяться, Роза! Не дурачь меня. Хватит делать из меня идиота! Где её могила? Это всё, что я хочу знать.
— Господи, парень, да ты, видно, свихнулся. Я не знаю никакой Лилиан. Говорю тебе, даже не слышала о такой. Говоришь, она умерла? А когда?
— О-о-о! Я, наверное, и правда свихнулся! Две недели назад. Здесь, у вас в деревне. Я нашёл её мёртвой в собственном доме.
— Хм, у нас уже давно никто не умирал. Года три, если не больше. Старая Наоми умерла пять лет назад, но ей было уже за девяносто. А больше никто. Да если не веришь мне, спроси у любого.