Второму внедорожнику отчасти повезло. Он резко встал, из разбившегося лобового окна вылетел водитель и покатился по проезжей части.
Четвертый снаряд грохнул на обочине рядом с машиной. Джип отлетел в канаву, перевернулся. Бешено вращались колеса, из салона выбирались люди и спешили убежать подальше от этого ада. Воспламенилось разлитое топливо. Огонь охватил перевернутый внедорожник. Стали взрываться пулеметные патроны, с шипучим треском в разные стороны полетели снопы искр.
Колонна фактически была уничтожена. Продолжать преследование было некому. Рассеялся дым, на дороге остались покалеченные остовы боевых машин, возле которых копошились чудом выжившие военнослужащие.
Ополченцы в салоне молчали. Гнать как на пожар уже не было смысла, поэтому Зимин сбросил скорость. Приближался обширный лесной массив. Слева в сумеречной дали плавала база ПВО, окутанная дымом, за спиной горела разгромленная колонна.
– А не фиг тут! – важно надувая щеки, сказал Дорофеев. – Трындец котенку, больше гадить не будет.
Весь салон взорвался. Люди хохотали, били друг дружку по плечам. Укропам засчитано техническое поражение! Кто-то предлагал по возвращении немедленно выпить за здоровье артиллеристов непризнанной республики, а также за Стаса Зимина – непревзойденного Шумахера наших дней! И не просто выпить, а надраться в ноль!
Плотный старый осинник окружил машину. Проезжую часть лишь условно можно было назвать дорогой.
Буераки, сплошные непересыхающие канавы, сорняки густыми охапками. Обычная машина здесь точно не проехала бы. Но «Спартан» кое-как справлялся с непростыми дорожными условиями.
Люди понемногу успокоились, уложили в ряд погибших товарищей, укрыли их брезентом. Капитана Котрича и натовского советника, запястья которых были стянуты ремнями, это соседство явно беспокоило, но они помалкивали.
Андрей сверился с картой. Они двигались на юг. Через несколько верст дорога должна была выйти к Пастушьему. Дальше все понятно, до города рукой подать.
Тревогу навевала лишь проселочная дорога, идущая с запада. До нее оставалась пара километров. В том месте образовывалось что-то вроде безлесного выступа, выходящего к дороге. Рядом с ним был мелкий населенный пункт, некая Прохоровка. Но занята ли она украинскими войсками?
Нетерпение пощипывало нервы капитана. Понятно, что враг не сидит сложа руки, но что он может предпринять в этой ситуации? Бросить в погоню вторую колонну? Но ее еще надо собрать!
– Все, мужики, через полчаса будем дома, – устало возвестил Савельев. – Повоевали, как говорится, пора и честь знать.
– Не говори «гоп», – проворчал из-за руля Зимин. – Эти твари с отчаяния могут начать артиллерийский обстрел, просто так, наудачу. Вот тогда-то мы и попляшем. А быстрее ехать я уже не могу. Этот рыдван вот-вот развалится.
– Не начнут, – компетентно заявил Ковальчук. – Единственная артиллерийская часть в этом районе накрылась медным тазиком. По данным разведки, им просто не из чего вести огонь. Разве что из танков. Но это то же самое, что из берданки по воробьям. Свяжемся с нашими, они еще раз подсобят.
– Не подсобят. – Андрей продемонстрировал всем раскуроченную рацию.
– Вот черт! – Ковальчук досадливо поморщился. – Ладно, не будем о грустном, проскочим. Фигня осталась.
Зимин действительно не мог вести машину быстрее. Дорогу размыло дождями, целые пласты вывернутого глинозема вставали буграми. Этой дорогой сельские жители не пользовались. В нескольких километрах к западу имелась объездная. Старые деревья подступали к обочинам, ершился подлесок. Отмершие осины перекрывали проезжую часть. Несколько раз Зимину приходилось сбрасывать скорость до минимума, чтобы преодолеть препятствия.
Потом лес начал разрежаться, преград становилось меньше. Справа заголубел просвет – тот самый выход на безлесный район, внушающий тревогу командиру.
Люди припали к окнам. Добровольский вскарабкался к пулемету, развернул ствол в опасном направлении.
Прорех в массе леса делалось больше, и вскоре настал момент, когда машина выехала на открытую местность. Слева деревья, в паре сотен метров по курсу – они же. На западе ухабы, бугры и, похоже, озеро, окруженное камышами и травой в человеческий рост. Дорога погружалась в низины, карабкалась на холмы.
Дьявол! На косогор прямо по курсу вскарабкался обросший грязью БТР с пехотой на броне. Какая-то сборная солянка. Армейский камуфляж, каска, куртка мышиного цвета, пиратская косынка!.. Все до предела увешаны оружием. Их было человек шесть. Бойцы вальяжно разлеглись на броне, курили, переговаривались.
БТР спустился с горки. Следом возник еще один, точно такой же, обвешанный живой силой. Машины двигались наперерез вполне целеустремленно, явно стремясь перекрыть лесную дорогу. Но укропы пока не видели бронеавтомобиль, выехавший из леса. Мчаться вперед было бесполезно – не проскочить! Траектории движения вражеских машин пересекались под прямым углом.
После минутного замешательства Зимин, чертыхаясь, переключился на заднюю передачу. Машина стала пятиться. Бесполезно! До леса, оставшегося за спиной, не меньше пятидесяти метров. Это же какими надо быть слепыми!
Их заметили! До противника по прямой было около двухсот метров. Автомобиль продолжал пятиться. Зимин не справился с управлением, уткнулся в бугор, начал лихорадочно газовать.
В стане противника вспыхнул переполох. Пехота посыпалась с брони. Какой-то незадачливый боец зацепился курткой, повалился головой вниз и свернул себе шею.
Добровольский первым открыл стрельбу. Шквал огня ударил по вражеским бронетранспортерам. Похоже, Добровольский не знал, что такое экономить боеприпасы, бил так, словно у него в запасе целая тележка с патронами. Он высунулся по пояс, что-то злобно проорал, опустошая ленту.
Пехота разбежалась, залегла в осоке, стала беспорядочно отстреливаться. Рявкнул вражеский пулемет, но очередь ушла в лес.
Повалился украинский боец с окрасившимся кровью лицом. Добровольский злобно захохотал. Заговорил пулемет на втором бронетранспортере, рассыпался трескучими очередями. Липник с Рушило вывалились из машины, открыли ответный огонь из автоматов. Вражеские БТРы тоже стали пятиться. Для обеих партий эта встреча оказалась неожиданной и нежелательной.
Зимин, подбадривая себя соответствующей риторикой, продернул машину вперед и снова включил заднюю передачу. С крыши продолжал надрываться пулемет. Добровольский что-то орал на высоких нотах.
Противник не рискнул атаковать, ограничился обстрелом. Огонь становился гуще, жестче.
Ополченцы выпрыгнули из машины, залегли на обочине. Добровольский вошел в раж, не замечая, что становится превосходной мишенью. Пули застучали по броне. Добровольский с окровавленной головой вылетел из люка, прокатился по крыше и рухнул в траву, безвольно махая конечностями.
– Захар, ты что?! – крикнул усатый Горденко.