Впервые за всю свою жизнь ему приходилось терзаться сомнениями. Всем и каждому известно, что ведьмы существуют на самом деле и хуже их проклятий ничего не бывает. Во всяком случае, в его время это знал каждый ребенок. Почему же эта женщина ничего об этом не знает? Может, к этому времени все ведьмы перевелись или стали более скрытными и осторожными?

Впрочем, судьба злых колдуний его не особенно заботила. Он уже однажды попытался снять проклятие, прибегнув к помощи другой ведьмы, которая, по слухам, была даже более могущественна, чем Ганхильда. Но колдунья сказала ему, что не помогла бы ему, даже если бы это было в ее власти. Теперь оставалась надежда только на женщину, хозяйку меча.

Проклятие может быть снято, но пока над Торном тяготеют злые чары, он не имеет права заявить об этом своей госпоже. Это тоже были проделки Ганхильды:

Торн может вновь взять судьбу в свои руки, но объяснить, как это сделать, он имеет право только тогда, когда его спросят об этом. Еще ни одна женщина не спрашивала его, как можно снять злые чары. Они хотели использовать его в своих целях, и у них и в мыслях не было отпустить его на свободу.

Размышляя обо всем этом, Торн продолжал наблюдать за женщиной, собирающей цветы на лугу. Она ни разу не взглянула в его сторону, а он не мог отвести от нее глаз.

Он ел то, что она ему принесла, даже толком не зная, что это такое. Он лез в корзину и вытаскивал первое, что попадалось ему под руку. Если зубы его вонзались во что-то явно несъедобное, он просто выплевывал кусок и тут же брал другой. Все это он проделывал, не переставая следить за женской фигуркой на цветущем лугу.

Она будет принадлежать ему — в этом он не сомневался. Он не знал только, где и когда это случится и что она хочет от него — как далеко простирается ее «любопытство»? Однако что бы это ни было, она пообещала держать его при себе, пока это не выяснит.

Ловко она перехитрила его. Храбрости ей не занимать: боится его до смерти, а все же стоит на своем, хоть и не знает, что он не имеет права и пальцем ее тронуть.

Проклятие меча делало эту женщину его полновластной хозяйкой. Но она имела над ним еще большую власть — власть, которую таило в себе его собственное желание. Невероятно, но он почти забыл о том, что находится у нее в плену.

Глава 12

Что же она наделала! Оставила Торна Бладдринкера рядом с мечом! Если он завладеет своим клинком, то как же ей удастся вернуть его обратно? А что если тогда она не сможет больше подчинить себе викинга? Вдруг он исчезнет, а вместе с ним и меч?

Как только эта мысль пришла ей в голову, Розалин со всех ног побежала обратно под дерево. Ее удивленным глазам представилась следующая картина: меч по-прежнему лежал в футляре, вокруг были разбросаны объедки, а Торн Бладдринкер гипнотизировал ее таким голодным взглядом, будто целую вечность не брал в рот ни кусочка.

Заметив выражение его лица, Розалин торопливо пробормотала:

— Я подумала, что ты… Ты мог бы… Да не смотри ты на меня так!

Викинг послушно отвел взгляд, и Розалин в ту же секунду захотелось, чтобы он вновь обернулся к ней. Боже милосердный, да она сама не знает, чего хочет! Нет, знает: она хочет, чтобы он рассказал ей о прошлом. Нужно сосредоточиться на этом и перестать обращать внимание на его красноречивые взгляды.

Розалин посмотрела на беспорядок, который он учинил, укоризненно пощелкала языком и стала собирать остатки пищи, которые он бросил в траву.

— Я знаю, что в твоем времени аккуратность не считалась важной добродетелью и ты, конечно, и понятия не имеешь о штрафе в пятьсот долларов за загрязнение окружающей среды, но раз уж ты здесь, Торн, тебе следует знать, что в наше время для мусора существуют мусорные баки. Мы должны все оставить здесь так, как было до нашего прихода, то есть, попросту говоря, убрать за собой.

— Вы недовольны мною, миледи? Вы хотите меня наказать?

Розалин бросила на него подозрительный взгляд, но лицо его выражало всего лишь невинное любопытство — дерзкое желание либо прошло, либо было тщательно скрыто.

— Да у меня и в мыслях не было… — начала было она, но тут же осеклась. Если она хочет и дальше с ним общаться, придется ей на время позабыть свою щепетильность: у нее и без того хватает проблем, чтобы еще беспокоиться, не обидела ли она его случайно оброненной фразой.

— Да, я тобой недовольна. Хватит швыряться вещами, которые тебе не по нраву. Ты должен их положить на место или вернуть тому, кто их тебе дал. Или выбросить.

— Я так и поступил, — возмущенно заметил он. Он явно обиделся на нее, но не потому, что она его побранила, а потому, что не смогла толком объяснить, за что именно она его упрекает, и он чувствовал себя незаслуженно оскорбленным. Розалин вздохнула. Неужели теперь ей придется тщательно обдумывать каждое свое слово? На это ведь никаких сил не хватит.

— Извини, я неточно выразилась. «Выбросить» — значит выкинуть в ближайший мусорный бак или контейнер. А так как поблизости его нет, мы соберем все в корзину и возьмем ее с собой.

— Не думаю, что дикие твари отблагодарят вас за это, леди.

В его тоне сквозил упрек, и Розалин чуть не села от неожиданности. Так вот в чем причина его неряшливости! Он, оказывается, хотел накормить диких животных. Такая щедрость и забота была в глазах Розалин настолько несовместима с образом сурового и жестокого викинга, что она от удивления не сразу нашлась что сказать.

Ненавидя себя в душе за эти слова, она все же вынуждена была заметить:

— Я не думаю, Торн, что в Англии ты где-нибудь найдешь в наши дни диких животных — по крайней мере тех, на которых ты охотился когда-то. Поэтому сделай одолжение, помоги мне тут убрать. Можешь собрать покрывало со всем, что на нем есть, и сунуть его в корзину, а я пока соберу остальное.

С этими словами она подхватила футляр с мечом с покрывала, опасаясь, что викинг опять поймет ее буквально. Прижав к себе свое сокровище, она спросила:

— Я думала, что ты заберешь меч, но ты к нему даже не прикоснулся?

Он наклонился, чтобы собрать покрывало, и ответил, не глядя на нее:

— Больше всего на свете я хотел бы вернуть свой клинок, но без твоего позволения я не могу к нему даже прикоснуться.

— Ты не можешь или не имеешь права?

— Проклятие мне это запрещает. Только тебе позволено передать мне мой меч.

Может, он говорит правду? Вот было бы хорошо — тогда ей не пришлось бы так волноваться.

— А если я тебе его дам?

Он поднял голову и впился в нее таким пристальным взглядом, что Розалин стало не по себе.

— Тогда власть перейдет ко мне. Ты сможешь сделать это для меня?

— Если ты после этого исчезнешь — никогда, — твердо произнесла она, несколько раз для убедительности тряхнув головой. — Меч принадлежит теперь мне. Торн. И я не собираюсь отдавать его кому бы то ни было.