Эта мысль его взволновала. Ее невинность разительно контрастировала с его распутством.
– Ну, я на безупречность не претендую, – произнес Ксандер. – Но я ни о чем не жалею.
– Это лишь от отсутствия совести, – парировала Лиана. – Впрочем, у меня нет никакого желания слушать о твоих похождениях. Мне будет вполне достаточно справки от врача и отрицательных результатов анализов.
– Ты очень разумна для девушки, проведшей десять лет в монастыре. Думаю, мы поженимся в начале весны.
– Но это совсем скоро! Осталась только пара месяцев.
– Да, – согласился Ксандер. – Но весна способствует праздничной атмосфере. К тому же до свадьбы мне предстоит воздержание, так что я предпочел бы не слишком откладывать нашу первую брачную ночь.
Яркий румянец, заметный несмотря на шрамы, выступил на ее щеках.
– Я не думала, что это доставит тебе неудобство.
– И зря. Ну а теперь… – Ксандер сдернул бархатное покрывало со стоявшего перед ним подноса. На нем лежало шесть колец из семейной сокровищницы Дракосов. – Теперь можешь выбрать кольцо. Можешь взять вон то, которое носила во время первой помолвки. Если размер твоего пальца не изменился, оно подойдет идеально. Но женские вкусы со временем меняются, так что я решил дать тебе выбор.
С трудом сглотнув, Лиана уставилась на драгоценности. Она мечтала о чашке кофе и фруктах… ну, может, еще о яйцах с беконом. Она и подумать не могла, что в меню будут значиться бриллианты, – для них, на ее вкус, было рановато.
Лиана не могла отвести глаза от грушевидного бриллианта, окруженного желтыми цитринами. Он ярко сиял в лучах утреннего солнца, пробивавшихся сквозь занавески.
Когда-то это кольцо принадлежало ей. Лиана помнила, как король Стефанос попросил вернуть его. Он пригласил ее на аудиенцию вместе с отцом и долго извинялся за свою просьбу. Но ведь раньше оно принадлежало его жене… Так что, поскольку Ксандер сбежал и свадьбы не будет, ему невыносима мысль о том, что оно будет храниться не во дворце.
…Как он мог бросить ее? Бросить всех? И почему она тогда ни разу не поцеловала его?
Воспоминания вмиг ожили от одного лишь взгляда на кольцо. Лиана ненавидела их. Они лишали ее покоя и чувства безопасности. Впрочем, теперь о покое и речи не идет – и вновь из-за Ксандера.
Лиана невольно протянула руку к своему кольцу. Она хотела вернуть его. Когда-то она обожала его… Но это было давно. Она уже не та юная девочка, да и он изменился.
– Мне все равно. – Лиана отдернула руку. – Выбери сам.
Удивленно подняв бровь, Ксандер взял с подноса кольцо с квадратным бриллиантом в золотой окантовке:
– Если тебе все равно, тогда вот это.
– Мне все равно.
Поднявшись, Ксандер подошел к ней и взял ее руку в свою. Лиана не сделала попытки встать. Наклонившись над ней, он надел кольцо ей на палец.
– Кажется, с размером все в порядке?
Лиана отдернула руку, сжав пальцы в кулак. В горле у нее пересохло.
– Все в порядке, – произнесла она.
Лиана взглянула на свой палец с совершенно другим кольцом. Нет, это не было возвращением прошлого. Ксандер стал другим человеком. Да и она изменилась. Теперь, по крайней мере, она ни на йоту не влюблена в него. И вряд ли скоро сумеет испытать к нему это чувство.
– Мне нужно будет поскорее обсудить все с отцом.
– Разумеется, – кивнула Лиана.
– Нужно будет составить план празднований – и моего возвращения, и нашей помолвки. Надеюсь, никто не скажет, что, пока отец болеет, устраивать праздники неприлично.
– Может, ты обсудишь это со Ставросом?
– Я, конечно, могу с ним поговорить… но, подозреваю, он не особо жаждет со мной разговаривать.
– А с Евой?
– Наверное, я поговорю с ними обоими.
Лиана нахмурилась:
– Надо придумать, как сделать так, чтобы ни у кого не закралось и мысли о неприличии. Например, преподнести празднование как демонстрацию силы нашей страны. Как бы ночь ни была темна, рассвет все равно близок… и все такое.
– Вот почему ты мне нужна! – улыбнулся Ксандер.
От этих слов ее душа будто встрепенулась после долгой, мучительной неподвижности. Немного больно, но все равно приятно. Впрочем, глупо искать в его словах что-то, помимо трезвого расчета. Она действительно нужна ему. Его имидж настолько безнадежно испорчен, что монашка с изуродованным лицом рядом с ним смотрится отлично.
– Я буду помогать чем смогу. Но не ради тебя. Ради моей страны.
– Полагаешь, ты ей что-то должна? – спросил он. – После того, что они сделали с тобой?
– Один садист с кислотой – еще не весь Кионос, Ксандер.
– Но тогда не позволяй одному садисту с кислотой отобрать у тебя всю жизнь, – сказал он, неожиданно серьезно взглянув на нее.
– Откуда вдруг столько искренней заботы?
– Не люблю, когда тебе делают больно.
– И поэтому ты так часто сам приносил мне боль? – спросила Лиана, чувствуя, как ее едва пробудившаяся душа вновь испуганно сжимается, будто цветок, лишенный солнца.
Ксандер задумчиво взглянул в окно:
– Похоже, такова моя натура – делать больно людям, которые этого не заслужили. – Он вновь перевел взгляд на нее. – Но я понимаю тебя. Если хочешь, можешь забрать свое обещание назад.
Лиана взглянула ему в глаза и чуть не отшатнулась. Сколько боли она видела в его взгляде! Ее не было там раньше, пятнадцать лет назад. Сейчас она кричала и рвалась наружу. Лиана будто заглянула в бездну. Она испугалась. И поняла, что теперь уже не оставить его одного.
– Ты не сможешь сделать мне больнее, чем мне уже сделали. – Не успев договорить, она почувствовала, что это неправда. Они еще не целовались и не делили постель, и она ничего не знала о ранах, нанесенных его душе.
Ксандер тоже знал, что это ложь. Лиана поняла это по тому, как он скривил губы в фальшивой улыбке, в которой не было ни радости, ни теплоты.
– Что ж, тогда не стоит откладывать объявление о помолвке.
– Ты прав.
– Для торжественного вечера тебе понадобится платье. Ты не будешь возражать, если я попрошу профессионального закупщика позаботиться о нем?
– Нет, – заморгала она.
– Надо будет снять с тебя мерки, чтобы не затягивать поиски.
– А твой отец? – спросила Лиана.
– Я пойду к нему один.
Лиана мгновенно почувствовала, что отпускать его одного не следует.
– Я пойду с тобой. Так он серьезнее воспримет твои планы. Ты же будешь говорить о нашей помолвке… а твой отец, насколько я знаю, мне сочувствует.
– Неужели?