– Я примерно так и поступил. Правда, безо всякой благотворительности и воздержания.
– То есть?
– Я полностью изменил свою жизнь. В новых обстоятельствах я не мог оставаться прежним.
– Сейчас я это понимаю. – Лиана прямо взглянула ему в глаза. – Я уже не та девчонка, какой была пятнадцать лет назад, но и не та женщина, которую ты встретил в монастыре.
– Прости, – откликнулся Ксандер. – Прости, что я вновь перевернул твою жизнь с ног на голову. Знаешь, ведь ты была права, – задумчиво продолжал он. – Я ни разу не провел ночь в одиночестве, если только сам не хотел этого. Но секс – странная штука. Сначала между вами пробегает искра, вы чувствуете, что вас что-то связывает… А затем десять минут экстаза – и вот вы уже лежите, слившись телами, и при этом ты ощущаешь себя абсолютно, бесконечно одиноким. – Он поднялся, засунув руки в карманы. – Это по-настоящему страшно. Потому что в такие моменты понимаешь, как ты далек от людей…
– Значит, так ты и жил? – Его боль будто вгрызлась в ее собственное сердце.
– В итоге я просто разучился любить, заботиться о ком-то. Сейчас я забочусь о стране, но все, что я делаю, идет от разума, а не от чувств.
– Хочешь меня предупредить?
– Наверное. – Ксандер задумчиво кивнул. – Я не хочу больше причинять тебе боль. На этот раз мы поженимся по-настоящему. Любовь для этого не обязательна. И да, я буду тебе верен.
– Ты уже обещал это.
– Да. Но не уверен, что сделал это осознанно. Теперь я отвечаю за свои слова. Я много об этом думал и понял, сколько бед может принести неверность. Даже если партнер не узнает о ней, последствий все равно не избежать.
– Ты, кажется, хотел еще что-то сказать? – Лиана чувствовала, что Ксандер умолчал о чем-то важном.
– Нет.
– Точно?
– Не важно. – Ксандер прокашлялся. – Завтра надо встретиться с отцом.
– Вдвоем, – напомнила Лиана.
– Да.
– Я в любом случае хотела повидаться с ним. И потом, ты можешь быть уверен: я больше не позволю тебе остаться в одиночестве. И себе тоже.
Конечно, он не сможет вечно прятать от Лианы газеты. Но он постарается. А он-то надеялся на благожелательность этих щелкоперов! Думал, они напишут о смелости Лианы. О ее красоте – хотя бы внутренней. Но ничего подобного не было.
Газетчики печатали ее фото до и после. Юное, загорелое, сияющее лицо Лианы – и сегодняшняя Лиана, обезображенная шрамами.
Может ли она стать лицом нации? – спрашивали они. А он… его они почему-то превозносили едва ли не как героя, готового держать данное в былые годы слово, невзирая ни на какие обстоятельства.
«Но именно этого ты и хотел, признайся?»
Ксандер едва сдерживался, чтобы не закричать от ярости. На газетчиков. На себя самого. Он использовал Лиану. Отдал на потеху толпе.
Что ж, он будет скрывать все это от нее сколько сможет.
Сегодня он встретится с отцом. Взглянет в лицо самым тяжелым мгновениям прошлого.
Но, по крайней мере, Лиана будет рядом.
Отец постарел. Это первое, о чем подумал Ксандер, войдя в больничную палату и увидев человека, опутанного многочисленными проводами и трубками. Он всегда был для него воплощением властности.
Король спал. А может, был без сознания.
Нежные пальцы крепко взяли Ксандера за руку. Он взглянул на Лиану, удивляясь, что она здесь.
– Я же говорила, – шепнула она. – Я тебя не оставлю.
– Лиана, ты не обязана…
– Я знаю. Я тебе ничем не обязана. Просто хочу помочь тебе пройти через это.
Ксандер хотел сказать, что не нуждается в помощи, но слова застряли у него в горле.
– Ну и что же нам делать? Он не осознает, что мы здесь.
– Поговори с ним.
– Это глупо.
– Король Стефанос!
С царственной грацией ее маленькая фигурка приблизилась к королевской постели. Да, она рождена королевой. А он… он не был уверен, есть ли для него место в этом мире. И уж тем более – здесь, в Кионосе.
– Это Лиана Ксенакос. Я пришла с Ксандером. Он вернулся. Он дома.
Лиана повернулась к Ксандеру. Солнечный луч, запутавшись в ее каштановых волосах, расцветил их золотистым блеском. От нее исходило сияние, и дело было не только в солнце. Она будто светилась изнутри.
– Мне это не кажется глупым.
– Я вижу. Но я гораздо дольше не говорил с ним так…
– Дольше примерно на неделю. – Лиана вновь сжала его руку. – Но я понимаю. Вы расстались не в лучших отношениях.
– Это мягко сказано.
Ксандер смотрел на отца, пытаясь понять, похожи ли они. В глубине души он все это время надеялся, что мать ошиблась. Но он не видел ни малейшего сходства. Твердый подбородок Евы, удивительное сходство со Ставросом. И ничего общего с ним. Король не был его отцом.
Ксандер ни на секунду не верил, что королева солгала ему, но надеялся, что она ошибалась. Так было легче.
Палата вдруг показалась ему тесной. Писк аппаратуры резал слух, запах антисептиков раздражал обоняние.
– Пойдем отсюда, – сказал Ксандер, расстегивая ворот рубашки. Черт побери! Из палаты будто выкачали весь воздух. – Я больше не могу.
Тяжело дыша, он вышел в коридор, почти добежал до выхода и, распахнув дверь, ринулся к стоянке. Дойдя до нее, он остановился, наклонившись вперед и уперев руки в колени.
– Ксандер, что случилось? Я понимаю, он плохо выглядит… он – твой отец и…
– Нет… Лиана… – Ксандер не мог произнести это. Он едва мог думать об этом. Мысли путались. И он сделал единственное, что казалось ему правильным, – взяв Лиану за руку, притянул ее к себе.
Ксандер провел пальцами по ее щеке, не тронутой ожогами, и понял, что не видит смысла оттягивать желаемое. Только не сейчас, когда все вокруг против него и единственное, чего он хочет, – вновь забыться.
Как тогда, когда он бежал. Прочь от Кионоса, прочь от себя самого. Но сейчас это невозможно. И у него есть лишь одна возможность перестать думать об этом.
Склонившись, он впился в ее губы. Это не был нежный поцелуй. Он не думал о Лиане, о том, святая она или грешница. Ему было нужно одно – погрузиться в чувства, которые дарили ее губы.
О, Theos, что за ощущения они дарили!
Пламя сжигало его изнутри, заставляя забыть обо всем. Лишь она, лишь его желание. Ксандер раздвинул ее губы и сплел свой язык с ее. Да, вот так! Он растворялся в ней, в ее сладкой нежности. Лиана неумело отвечала на поцелуй. Она несмело зацарапала его грудь острыми ноготками.