– А с чего ты взял, что и не сбили? Не мой уровень доступа, я ж не президент и не министр обороны… Да шучу я, шучу, не напрягайся. Что же до твоего состояния? Прекрасно понимаю, сам такой был, когда впервые узнал. Но что поделать, пришлось поверить, а дальше, когда вник да в вопросе разобрался, уже проще стало. Ладно, давай на посошок, и дуй домой, тебя отвезут, я распорядился. Там и обдумай все спокойненько, прикинь, что да как, с ребятами своими обсуди. Позвонишь, как будешь готов. И вот еще что: прекрасно помню, что для тебя количество звезд на плечах отнюдь не самоцель и служишь ты не за звания, но если все пройдет гладко, можешь и погоны без просветов получить. Может, и мелочь, но, согласись, приятная, особенно перед пенсией. И Любка твоя обрадуется, глядишь, и перестанет фазендой доставать.
– Даже так?
– Именно так. Между прочим, намек с самого верха пришел, – Локтев коротко дернул подбородком в сторону потолка. – Так что имей в виду.
– Обязательно. Что имею, то и введу. Разрешите?
– Вали уж, юморист. Лифт, кстати, вызывается пропуском. Жду звонка, Витя….
Сон в эту ночь, несмотря на принятые под недовольное бухтение супруги полтораста грамм коньяка, не шел. Поворочавшись с час и убедившись, что Любка заснула, Трешников осторожно, чтобы ненароком не разбудить жену, поднялся с кровати и босиком прошлепал в кабинет. И уже там, присев на край старенького дивана, поприветствовавшего хозяина негромким скрипом пружин, неожиданно выругал самого себя:
«Ну и какого, собственно, хрена ты рефлексуешь, словно курсант-первокурсник перед первым зачетом или после первого залета? Да, задание необычное, прямо скажем, самое необычное за всю жизнь, и что с того? И не из таких переделок выбирался и пацанов вытаскивал…»
И вот тут на него, что называется, накатило. Откуда-то из глубин собственного разума прорвалось то, что до сего момента всеми силами глушило подсознание, уберегая от сумасшествия. В краткий миг перед внутренним взором вдруг пронеслись сюжеты множества «попаданческих» фантастических романов, читанных им за последние годы, герои которых тем или иным способом изменяли прошлое в более благоприятную для Родины сторону.
И вместо очередной порции непроизнесенной вслух самокритики подполковник неожиданно пораженно пробормотал себе под нос:
– Твою мать, так это что же получается?! Теперь мы действительно сможем что-то изменить и переиграть, послав к хренам собачьим нынешнюю геополитику вместе с теми, кто ее вот уже которое десятилетие творит при помощи гуманитарных бомбардировок и «цветных» революций? А ведь и на самом деле, ведь сможем! Но… – Виктор Иванович на несколько секунд задумался, глядя в темное ночное окно, по-летнему времени наполовину приоткрытое:
– Но отчего же тогда сорок пятый год?! Что можно изменить за несколько дней до Победы? Или старый хитрец Локтев, как уже не раз бывало в прошлом, довел до меня лишь «минимально необходимый» объем информации? И все равно странно… может, позвонить Степанычу, спросить? Нет, глупости, поздно, да и не станет он о подобном по телефону говорить. Ладно, утром подумаем, как поступить…
* * *
Официантка летней кафешки Леночка была откровенно разочарована: трое посетителей оказались абсолютно бесперспективными клиентами. Заказали по пиву под легкую закусь, и вот уже полчаса просто разговаривают, не опустошив бокалы даже наполовину! А ведь, когда они только уселись за столик, решила, что повезло: все трое подтянутые, спортивного вида, да и одеты не бедно. Возраст тоже подходящий, одному немного за сорок, другим – около того, для мужика – самое оно. Такие, как правило, и заказывают много, и сидят долго, с водочкой и горячим, и на чаевые не скупятся. Правда, порой пристают, если перепьют, ну так на это охрана и тревожная кнопка имеется. И вдруг такой облом… Пыталась было послушать, о чем говорят, но все трое мгновенно замолкали, стоило девушке подойти к столику ближе чем на пять метров. В конце концов официантка смирилась, со вздохом усевшись возле барной стойки – других посетителей в кафе не было – день будний, утро, народ на работе. Бармен понимающе ухмыльнулся, шутливо развел руками: мол, не судьба, и потопал в сторону кухни…
– Это ж сколько мы не виделись, а, мужики? – Трешников поднял бокал.
Товарищи звякнули толстостенными пивными посудинами в ответ:
– Долго, командир, лет семь, – улыбнулся майор Михаил Барсуков. – Верно говорю, Сашка?
– Точно, Барсук, семь, – сделав небольшой глоток, кивнул еще один майор, Александр Ленивцев. – Как сам-то, командир?
– Нормально, ребята, – отмахнулся тот. – Не о том речь. Будет время, посидим за нормальным пузырем, потреплемся о прошлом. Сейчас же предлагаю кота за причиндалы не тянуть, ибо животинку жалко, и сразу перейти к делу. Подробностей пока никаких озвучивать не стану, просто спрошу: место службы сменить не желаете?
– На штабную работу зовешь, командир? – задумчиво протянул Барсуков, аккуратно ставя бокал на картонный кружок с круглым влажным отпечатком – пиво в кафе было достаточно холодным, и стенки посудины покрылись каплями конденсата. – Типа, к тебе под крылышко? Если так, то не особо, а, Ленивый?
– Угу, – лаконично согласился товарищ. – Извини, Витя, но не тянет что-то. Ну не мое это, в управлении штаны просиживать. Понимаю, что возраст; что не мальчик уже, но куда я от своих пацанов денусь? Ностальгия ж замучает, с прочими комплексами. Я ж, товарищ подполковник, боевик до мозга костей, заберут автомат – точно свихнусь.
– Разогнались! – довольно осклабился Трешников, примерно такого ответа и ожидавший. – И где я сказал насчет штанов? Не, мужики, я предлагаю именно такую работку, где стрелять и гранатами швыряться, боюсь, придется даже больше, чем раньше. И риск, вполне может статься, окажется посерьезней. А заниматься вы будете в принципе тем же самым, чем последние двадцать лет и занимались. Интересно?
Быстро переглянувшись, оба спецназовца синхронно кивнули.
– Ну так я и не сомневался, – подполковник хитро усмехнулся. – Допивайте пивасик да поехали. Подробности позже будут.
– Ты б хоть намекнул? Стоящее хоть дело?
– Намекну. Когда кое-что подпишете. А пока ехать будем, еще раз подумайте, точно ли согласны. Сразу предупреждаю, хоть формально и останетесь в составе родной непобедимой и легендарной, возврата к прежней службе уже не будет. Вообще! Но дело стоящее, честное слово.
– Командир, что за ужастики в духе девяностых? – поморщился Барсуков. – «Вход рубль, выход – два», блин! Можно подумать, мы с тобой и так не в военной разведке все эти годы горбатились. На каждом из нас тех подписок, как гильзача на стрельбище.
– Вот и считай, Мишка, что это будет твоя последняя подписка.
– Крайняя… – автоматически поправил спецназовец.
– А вот и нет, майор, – хмыкнул Трешников, – именно что «последняя». Поскольку, парни, уровня секретности для таких, как мы, выше просто нет.
Поглядев на ошарашенные лица боевых товарищей, он открыто улыбнулся «во все тридцать два», многих из которых уже давненько недоставало, состроив следом жуткую гримасу: