– А мы всем двором отмечали, – сказал Антон, ножом вскрывая банки. – Тоже традиция. И к утру обязательно драка! – Он засмеялся. – Что ты будешь делать – вот всегда! Прямо под елкой – у нас там настоящая живая растет, до сих пор цела… я проверял перед отъездом…
– Мы с… с мамой тоже настоящую наряжали… – подал голос Сашка. И не стал больше ничего добавлять, глядя в пламя керосинки. Но всем почему-то вдруг представилась офигенная ель, вокруг которой водят хоровод таежники вместе с волками и медведями. Картина внушала невольное уважение. – Во! – вдруг опомнился он. – А у нас-то елки нет! Я так не играю.
– Ну вот что. – Антон поднялся. – Тащите сюда наши лыжи и палки…
Через полчаса импровизированная елка, украшенная ножами, верхней одеждой и разной мелочью, была готова и водружена между установками курсовых пулеметов. Сашка гордо увенчал ее верхушку своими часами, поставив в них будильник на полночь.
– Бумаги бы, – посетовал Антон. – Нарезали бы снежинок, я умею.
– Че там уметь-то… – усмехнулся Мажор. – Стоп, я где-то видел бумагу… где?
Сашка молча поднялся, подошел к ящику для растопки и вытащил толстенькую кипу разноцветных глянцевых журналов. Изрек:
– Каждый из нас должен запоминать все, что увидел, – и вывалил журналы на стол. Добавил: – Хотя горит такая бумага плохо…
Остальные мальчишки, уже не слушая его, навалились на журналы, кромсая ножами статьи и фотографии, а по временам злоязычно и не всегда прилично комментируя то, что резали. Старавшийся больше всех Максим фыркнул:
– Э, помните, как Вячеслав Борисович говорил? Ну, насчет того, что боец должен все запоминать?
– А, точно-точно! – Антон закивал. – Он еще рассказывал, как читал в детстве книжку. Там один погранец гостил у какого-то следопыта-таджика, а у того дочь хлеб пекла. И этот таджик погранца спрашивает: «Сколько штук испекла?» А погранец отвечает: «Не знаю, пять или шесть…» А таджик ему: «Нарушителей тоже так считаешь? Встретишь, скажешь: ой, как много нарушителей – пять или шесть! Надо их поймать! Поймал пять или шесть – а седьмой бух тебе в спину из винтовки. «Зачем, – скажет, – меня не считал?!» Не помню, Вячеслав Борисович называл книжку…
– «Семь гвоздиков», – невозмутимо сказал Сашка. Антон скривился:
– Тебе знаешь почему легко все запоминать? У тебя тут, – он постучал по лбу Белова, – пусто. Девственно пусто, как наша Ольга Тимофеевна когда-то говорила, когда я выходил по матике отвечать. Мало впечатлений в детстве, много пустых клеточек… А у нас, простых людей, вся жизнь – одни эмоции, вот мы и… ойа, пусти! Немой, правда больно-о!
– Смотри. – Сашка выпустил из пальцев нос Антона. – А то дальше без носа поедешь. И продуктам будет облегчение, кстати. А то больно у тебя на них нюх…
– Слива будет. – Гитара печально хлюпнул, скосил глаза на нос. – Когда ты уснешь, я тебя валенком насмерть забью.
– Не понял, – сказал Максим.
– Чего тебе непонятно, Максимище? – уточнил Антон и охотно развернул картину мести: – Возьму валенок за голенище. Размахнусь. И…
– Не понял, это что? – Максим бросил на середину стола развернутый журнал – это была «Кувалда», одно из самых популярных и дегенеративных подростковых изданий РФ. Мальчишки склонились над разворотом постера.
– Чего тебе там непонятно?
– Журналу-то уже лет много, тогда, наверное, алфавит был другой, вот он и…
На постере какой-то мальчишка лет десяти-двенадцати, супермодно одетый, но босиком, сидел на сверкающем дорогом мотороллере и с улыбкой поглощал мороженое. Кажется, это была реклама, только непонятно, чего. То ли мороженого, то ли мотороллеров, то ли чего-то из надетого на пацане, а может – самого пацана. Постер был выполнен яркими красками по принципу «вырвиглаз» и снабжен подписью на североатлантическом языке: U WANT TOO!
– Ну и что тут непонятного? – уточнил Сашка, который за последнее время неплохо выучил английский и очень этим гордился, всячески, пусть и ненавязчиво, подчеркивая свое знание языка. – «Ты хочешь тоже». С ошибкой, как в Штатах было принято. И че…
Получилось так, что он уставился на Мажора последним. Двое уже смотрели. Третий медленно краснел. Наконец Максим с опасной лаской спросил:
– Радость моя, Мажорчик, это ты? Вот тут, на мотороллере, с мороженым в мощной длани и в омерзительно фирменной одежке?
– Я! – огрызнулся Олег. – Ну я, ну дальше что?
– Да нет, ничего, ничего, – готовно закивал Максим. Ясно было, что он собирается сказать что-то убойное, стопудовое. Но Сашка не дал ему этого сделать, значительно пошевелив пальцами. А Антон спросил:
– Ты правда, что ли, моделью был? – и добавил непонятно: – День нежданных встреч с прошлым, блин…
– Был. – Мажор опустил плечи. – Почти два года. У матери один партнер – владелец агентства, он и устроил…
– По блату, – не удержался-таки Максим.
Мажор разъяснил:
– Не по блату как раз. Оцени честно и скажи, по блату или нет.
– Где мне оценивать. – Максим в ужасе замахал руками. – Я не девочка! И не… Сашка, я ничего не сказал!!! Не надо насилия!
– Не по блату, – задумчиво повторил Мажор, не обращая внимания на подколки младшего. – И мне сперва нравилось. Не из-за денег и не из-за славы. Просто мне хотелось что-то делать… я думал, что это – важно, что это работа, настоящая работа. Больше пятидесяти фоток в журналах, одиннадцать рекламных роликов, выезды с модельным агентством. – Он приподнял верхнюю губу. – Узнавать стали, письма валом шли – и на емелю, и обычные. Звонили то и дело: «Олег – это вы? Я Катя… вы моя мечта, я уже полгода мечтаю о встрече…» И в трубку дышат. А мне кажется, что дыхание жвачкой отдает… Потом чувствую – тупею. Поглядел вокруг – такое болото… Ребятам, девчонкам самое большее по четырнадцать, а у них интриги, подсидки, мелкие пакости, друг другом для постели меняются, со взрослыми спонсорами спят, кокаин нюхают… Мать у одной плакала при мне: «Я думала – у девочки профессия будет, а она через полгода в наркоклинику попала!» Другой – парень – себе вены вскрыл, когда его в ролике не сняли… На одной передаче в прямом эфире я и выдал – не по роли, а сказал: «Пусть родители, которые любят своих детей, держат их от этих контор подальше!» Такой скандалище был, мать еле замяла… Да я бы сам ушел. Я здоровый парень, сильный, умный – так что мне, вот таким чучелом всю жизнь прожить? – Он хлопнул по журналу. – Стыдно же, честное слово!
– А где твой ум был, когда ты спайсом… – начал младший из лицеистов.
Олег смущенно пожал плечами:
– Да это я уже потом… Огляделся: делать нечего, скучно, тошно, времени навалом. Ну и решил: гори он все…
– А теперь? – быстро спросил Максим. Уже без насмешки и подковырки. Почти жадно… – Теперь точно знаешь, чего хочешь?
– Знаю, – твердо сказал Мажор. – Хочу быть офицером. И гордиться своими погонами. И своей страной. А не счетом в банке. А если придется – умереть за Родину. Теперь есть за что.