Теперь на смену стенаниям неправедных пыток пришли реальные звуки. Планируя к самой воде, чтобы разглядеть плывущее бревно, чайки издавали пронзительные крики, странным образом напоминавшие вопли отца и жены из его кошмаров. Стрекот неизменных спутников — дельфинов — заставил его обернуться на звук. И увидеть в какой-то сотне метров перед собой островок. Однообразие скалистого берега, видом своим на какой-то ужасающий миг внушившего мысль, что его принесло обратно в цепкие объятия Шато д'Иф, нарушали только чахлые деревца.
Крупный вал подхватил бревно, помчав Деверу навстречу погибели — иззубренные скалы, выстроившиеся у берега, надвигались с головокружительной скоростью. Но тут разыгралось нечто необычайное: дельфины оседлали волну и устремились вперед вместе с ним, выпрыгивая из воды и стрекоча. И когда валы уже вспенились, руки его соскользнули с бревна, и он почувствовал, как течение затягивает его между скал в устье пещеры, открывшееся при отливе в утренние часы и совершенно незаметное из-за пенистых гребней. Внутри оказалось холодно, сыро и темно, почти как в его прежнем каземате. Дельфины вытолкнули его на крохотный песчаный пляжик и уплыли, довольно стрекоча, будто радуясь достойно выполненному поручению. Деверу перекатился на спину, ощутив сквозь лохмотья благословенную землю под собой. После чего распростерся без сил и провалился в сон без сновидений.
Пробудившись, Родерик с трудом сел. Солнце за устьем опускалось за горизонт, но его умирающий свет еще просачивался в пещеру. Бывший узник Наполеона поднялся на трясущиеся ноги, но тут же рухнул. Потом снова встал, уже помедленнее, собрался с силами и огляделся.
Заметив что-то знакомое, он прищурил стянутые коркой соли глаза и склонил голову к плечу. Вдоль стен тянулись цепочки факелов. Споткнувшись, Родерик восстановил равновесие и подошел поближе. Факелы были старыми, очень старыми. Вынув один из дыры, вырубленной в стене, Деверу взвесил его на руке. Понюхав обгорелый конец, ощутил запах масла — старого, высохшего, но все-таки масла. Когда же повернулся к выходу из пещеры, босая нога наступила на что-то острое. Наклонившись, он обшарил сухой песок. Прочесывая его пальцами, наткнулся на какой-то предмет и поднял его к рассеянному свету. Это оказался кремень, которым когда-то зажигали эти самые факелы вдоль стены. Не выпуская кремня, Деверу провел ладонью по концу факела, обернутого пропитанной маслом тряпкой, присел на корточки и принялся бить кремнем по каменной стене.
Родерик потратил более получаса и разбил в кровь все пять пальцев, но факел в конце концов зачадил, а там и понемногу разгорелся. Отвратив взор от яркого пламени, Деверу вдруг заметил в песке кости человеческой ноги. Отступив, опустил факел пониже и прошел с ним вдоль ноги, к человеческим останкам, привязанным веревкой к колышкам, вбитым в ту самую стену, где Деверу взял факел. Древняя одежда скелета истлела и рассыпалась в прах. Череп скалился несколькими золотыми зубами, но куда больше зубов ему недоставало. Впрочем, вздрогнуть и тревожно оглянуться заставило Деверу не это, а факт, что череп был раскроен клинком от макушки до каверны, зиявшей на месте носа.
Тряхнув головой, Родерик обеспокоенно отступил. Остаткам лет сто, никак не меньше. Шаровары, изодранный жилет и красная рубаха придавали скелету сходство с цыганом, вроде бродяг, встречавшихся ему в прошлом на улицах Парижа. На костяных пальцах сверкали кольца — на каждом, даже на больших.
Приподняв факел, Деверу вгляделся в глубь пещеры. Труп сидел на небольшом уступе, будто бы охватывавшем всю пещеру по периметру. Вода, заполнившая пещеру с приливом, образовала бухточку, и человек осторожно двинулся вдоль стены, держась над водой повыше.
Беглец прошагал, как ему казалось, добрых полмили в недра пещеры, когда пришел к огромным воротам. Поднеся к ней факел, Деверу увидел, что это не ворота, а кое-как слаженная деревянная стена, а затем хрипло вскрикнул и отшатнулся, обнаружив еще два трупа. В отличие от первого, которого связали и казнили, эти скелеты лежали под заостренными бревнами основания стены, вонзившимися в их торсы, сокрушив ребра и хребты.
Осматривая западню, Деверу обнаружил, что эту деревянную конструкцию пристроили в естественную расщелину в потолке пещеры. Эти несчастные каким-то образом привели ловушку в действие, и рухнувшая сверху стена пронзила их своим заостренным основанием. Разглядывая жуткую картину, Деверу поморщился. Погибшие были одеты так же, как и первый, и украшены разнообразными драгоценностями, но с одним крупным отличием: эти были вооружены. Один по-прежнему сжимал рукоять сабли; ею он, скорее всего, и прикончил безоружного, которого Деверу обнаружил привязанным к степе пещеры.
Осмотрев деревянную западню, Родерик заключил, что больше никому она вреда не причинит, и мягко толкнул ворота. Те со скрипом прогнулись, но с места не стронулись. Деверу с загоревшимся взором понял, что просто-таки обязан узнать, что уж такого важного таится в глубине пещеры, чтобы люди навлекли на соплеменников такую жуткую погибель.
Посветив себе факелом, он огляделся, наклонился и отобрал из костлявой хватки скелета саблю, испуганно вздрогнув, когда три пальца с хрустом отломились. Устремив взгляд на скелет, Деверу какое-то мгновение вглядывался в давным-давно опустевшие глазницы черепа, затем поднял саблю и, по-прежнему глядя на покойника, несильно рубанул по дереву. Лезвие рассекло сгнившую веревку в том месте, где она скрепляла бревна с перекладиной. Дерево заскрипело, а Деверу рухнул на песок — от одного-единственного взмаха тяжелой саблей мышцы скрутило судорогой. Вскрикнув от боли, он поднялся на колени, пытаясь справиться с собственным телом, но вдруг замер и огляделся, словно за ним следили. Чувствуя пульсирующую боль в правой руке, Родерик поворачивал факел левой рукой туда-сюда, пытаясь рассмотреть направленные на него глаза. Но всюду царила лишь непроглядная тьма. Кроме него, свидетелей его кощунства не обнаружилось.
Перехватив факел правой рукой, со слезами боли на глазах Деверу взмахнул саблей еще раз, перерубив другую веревку, и тут же испуганно вскрикнул, когда рухнувшая перекладина ворот едва не задела его. За первой перекладиной последовала вторая, третья, а там и небольшой обвал, когда уцелевшие веревки не выдержали навалившегося на них веса. Перекладины ссыпались вниз, окончательно погребая под собой потерянные души, угодившие в западню бог весть когда. Когда пыль рассеялась, а Деверу перестал трястись от страха, он увидел, что ворота не выдержали его ничтожного напора — прежде всего благодаря тому, что державшие их веревки давно истлели.
Поднявшись с сырой земли, он на трясущихся ногах ступил в проем и плавно повел факелом вперед. Поначалу ничего было не разобрать, но потом свет выхватил из темноты какие-то предметы, сложенные у стен. Три сотни больших и малых сундуков — и деревянных, и железных, запертых и развалившихся от времени и разрушительного действия воды.
Подойдя к одному из разбитых, Деверу поднес огонь поближе к рассыпавшемуся содержимому сундука. Отблески яркого пламени засверкали в гранях каких-то камней — наверное, бриллиантов. Тысяча переливающихся радужными отблесками камней размером с голубиное яйцо, вырванных из недр земли, возможно, столетия назад.