«Миссури» выиграла мимолетную схватку потому, что нанесла удар исподтишка, когда уже сама была на грани нокаута. Джефферсон понял, что хватит испытывать судьбу, и без того оказавшую им предельную благосклонность.
Море — величайший чародей из всех: оно таит истину под милями и милями воды, оно укрывает свое истинное значение наслоениями глубин и давлений, открывая лишь то, что требуется, чтобы привлечь людей ближе к глубинам, а потом вдруг обнимает тебя своими холодными руками, и наконец открывается истинная правда.
Капитан Октавиан Эрталль
Сара, Ли, Алиса, Вирджиния и Найлз ждали в приемном покое лазарета «Левиафана». Они находились там уже в течение часа, пока корабельный врач — доктор Уоррен Тревор — занимался Фарбо. Пуля вошла французу в левое бедро, не задев ничего жизненно важного.
— Ну никак я не пойму полковника Фарбо, — признался Найлз, глядя на собственные руки.
— По-моему, самое время сообщить вам кое-что, — помедлив, Сара решила выложить все как есть. — Полковник почти такой же сумасшедший, как наш добрый капитан Эрталль. — Она медленно встала и принялась расхаживать перед группкой. — Он углядел шанс, когда штурмовая группа «Левиафана» ворвалась к нам, и проник в комплекс за ними по пятам, чтобы убить Джека. Ему мнится, что это Джек убил его жену, а себя, как я подозреваю, Фарбо поначалу считал соучастником ее гибели. Когда он узнал, что Джек уже мертв, из него словно воздух выпустили; он будто лишился единственного, ради чего жил.
— Он сфокусировался на Джеке, потому что…
Прекратив расхаживать, Сара поглядела на Найлза:
— Единственное, что я смогла понять, что он винит Джека за то, что тот заставил его тогда, на Амазонке, почувствовать себя человеком, спасти этих студентов и нас остальных от ядерного взрыва. Его действия с того момента, как мы оказались на борту «Левиафана», граничат с… ну, вроде как он напрашивается на пулю. Может, это желание умереть. То, как он бросился на сержанта, его неприкрытая враждебность по отношению к любому члену команды «Левиафана»… все одно к одному.
Все примолкли, задумавшись о хитросплетениях характера француза.
— Поздравляю, вам удалось подвергнуть «Левиафан» опасности впервые за все долгое время его существования.
Все подняли головы и увидели Александрию Эрталль, стоящую в проеме открытой двери в окружении четверых охранников, включая и сержанта Тайлера с белой повязкой на голове. Правая ладонь у нее была туго затянута запятнанным кровью носовым платком, запекшаяся кровь была и на левом ухе.
— Капитан, по-моему, самое время расставить все точки над «i». — В голосе Найлза сквозил сумрачный гнев. — Мы вовсе не, как вы эвфемистически выражаетесь, ваши «гости». Нас держат здесь против нашей воли, чтобы мы поделились своими познаниями о том, кто же вы есть. Поскольку вы провозгласили войну миру, следует ли мне напоминать, что, как военнопленные, мы имеем право попытаться бежать при первом же удобном случае?
Тайлер шагнул было к Найлзу с искаженным от гнева лицом, но Эрталль, протянув свою изящную руку, остановила его.
— Что ж, разумно, доктор, пусть будут военнопленные. Сержант Тайлер, пожалуйста, отконвоируйте пленных в головной смотровой зал и охраняйте их там.
— Капитан, эти люди представляют крайнюю опасность для нашей миссии, — накинулся на нее Тайлер. — Я с самого начала предупреждал о последствиях того, что мы взяли их на борт. Должен настаивать, чтобы их надо либо казнить, либо пустить дрейфовать по морю. Они…
Эрталль резко обернулась к Тайлеру, положила ладонь ему на грудь и припечатала его к переборке, чем ошарашила всех присутствующих.
— Вы настаиваете? — вполголоса с угрозой процедила она, и кровь снова потекла у нее из левого уха. — На борту «Левиафана» вы ни на чем не настаиваете! Вы исполняете приказы, не только ради меня, но и ради высшего порядка, за который мы боремся. Я понятно выразилась, сержант?
Ли подбородком указал на струйку крови из левого уха Александрии, и Найлз решил воспользоваться этим как поводом прервать стычку. Как ни безумна Эрталль, но Тайлер со своим холодным, расчетливым трезвым умом наверняка будет куда менее милосердным тюремщиком.
— Капитан, у вас довольно сильное кровотечение, — вмешался Найлз. Эрталль проигнорировала Комптона, не сводя взгляда с Тайлера, пока здоровяк не кивнул — коротко и однократно. Отпустив его, Александрия неуверенно попятилась на шаг.
— Что тут происходит? — строго спросил доктор Тревор, появляясь в дверях лазарета. Потом увидел состояние капитана и поспешно бросился вперед.
— Сержант, выполняйте, что приказано, — бросила Эрталль, позволив доктору взять ее за руку. — Доктор Комптон, больше терпеть полковника Фарбо мы не будем. Как только доктор с ним покончит и мы окажемся недалеко от берега, он будет отпущен.
— Отпущен или брошен в море? — уточнил Найлз.
Утерев часть крови со щеки, Александрия обернулась к Комптону с таким видом, будто хотела что-то сказать, но лишь нахмурилась, а потом удалилась в сопровождении доктора.
Сержант Тайлер поглядел на собравшуюся группу, и в его холодных серых глазах мелькнул безмолвный приказ. Шестеро охранников повели группу прочь.
— Этот человек не только хочет нам вреда. Всякий, кто не слеп, увидит, что у него в голове целая программа, — заметила Алиса.
Но прежде чем они успели покинуть приемный покой, вернувшийся доктор Тревор окликнул их со своим мягким английским акцентом:
— Ваш друг прекрасно поправляется. Я извлек пулю, и он с комфортом отдыхает. Очень легкое ранение, ни мышцы, ни кость не задеты.
— Спасибо, доктор… — Найлз слышал, но прежде чем успел сказать хоть что-нибудь, охранник тычком погнал его в люк.
Фарбо поглядел на Сару, и тонкая улыбка скользнула по его губам. Сглотнув, он поморщился от боли. Час назад Тайлер вошел в смотровой салон, взял Сару за руку и, не объяснившись ни словом, привел ее в лазарет, где объявил, что у нее час на разъяснение Фарбо, в какую передрягу он попал. И предупредил, что, если француз будет доставлять ему новые неприятности, наказание понесет Сара. И с холодным взглядом и угрожающей улыбкой Тайлер оставил ее в лазарете наедине с Фарбо.
— Вы странный и непостижимый человек, полковник.
— Тайна, укутанная в головоломку, — шепнул он и улыбнулся. — В которой недостает множества фрагментов, а?
— Ага… но послушайте, если вы хотите совершить самоубийство, есть множество менее болезненных способов, так что бросьте вы это дело.
— Такие грубые… слова человеку, которой только учится быть… героем, — запинаясь, проговорил Фарбо со смежающимися веками.
— Лучше, чем быстрый пинок в задницу… — начала было Сара, но увидела, что Фарбо спит.