– Но больше всего на свете, сильнее всего я ненавижу деньги!

Большая рука сэра Роджера дрогнула, но не выпустила внучку из объятий.

– Что ты знаешь о деньгах, моя крошка?

– Ах, я хорошо знаю их! Дедуля, ты не жил в тех местах, где жила я. У меня было так много домов! Ты не знаешь, что значит быть несчастным. Таким несчастным, чтобы желать умереть, потому что деньги куда-то запропастились. И что значит радоваться, глупо радоваться, потому что они нашлись. И ты никогда не жил так, чтобы из-за денег умерла твоя любимая мамочка. О, дедуля, я ненавижу деньги!

Каждое слово внучки отдавалось в сердце старого сэра Сезиджера гулким ударом.

– Я немного устал, Дороти. И тебе пора спать, – промолвил он наконец.

Дороти замолчала и посмотрела на деда очень серьезно.

– Ах, но тебя, тебя я люблю, – и девочка покрепче обняла и поцеловала старика.

Соскользнув с его колен, Дороти вышла из комнаты.

Сэр Роджер остался размышлять об этом странном разговоре. Вскоре после ухода девочки в гостиную вернулась мисс Сезиджер.

– Доротея, – настойчиво спросил ее отец, – куда ты ходила сегодня?

– Только гулять.

– Смотри, не води ее слишком далеко. Помни, что она очень маленький ребенок.

– Она очень сильный ребенок, – возразила мисс Доротея.

– У тебя несносная привычка постоянно противоречить мне. Повторяю: она еще слишком мала для длинных прогулок.

– А я слишком стара для них? – в голосе Доротеи послышались слезы.

– Очень может быть. Ты вообще необыкновенно стара для своих лет. Я не видел никого, кто состарился бы так рано.

– Я не виновата в этом. Отсутствие веселья и радости иссушило мое сердце.

– Пустяки, – отмахнулся сэр Роджер. – Теперь в доме достаточно весело, ты могла бы быть довольна. Дороти занимает меня, поглощает мои мысли.

– Это всякому видно.

Сэр Роджер легко поднялся с кресла и прошел к камину. Теперь он почти не горбился, его глаза блестели. Хотя ему было за семьдесят, сейчас он казался моложе своей дочери.

– Я много думал об этом ребенке, – вновь заговорил он, – и вот что хочу тебе сказать: купи все, что может ей понадобиться. Будь так добра, Доротея, подожди минутку, я выпишу чек на десять фунтов. Купи для нее платья, белье и все, что ей может быть нужно. Конечно, ты не будешь тратить попусту.

– Конечно, – ответила изумленная старая дева, которая за всю свою жизнь не держала в руках чека на такую сумму.

Сэр Роджер открыл конторку, вынул чековую книжку, написал несколько слов на одном из ее листков и, оторвав его от корешка книжки, передал дочери.

– Береги деньги, – повторил он.

– Не беспокойся, отец.

– Ну, теперь до свидания. Пожалуйста, пришли ко мне Карбури.

– Покойной ночи.

Мисс Доротея тихонько притворила за собой дверь и отправилась искать Карбури. Старый слуга как раз запирал дом на ключ, хотя ночь еще не наступила. В Сторме всем было приказано ложиться как можно раньше, чтобы таким образом сберегались свечи и керосин для ламп. Однако все начинало меняться. Мисс Доротея передала просьбу отца и ушла к себе. Карбури быстро пошел в гостиную. Сэр Роджер все еще стоял подле камина.

– Карбури…

– Что прикажете, сэр?

– Вы сумеете выбрать хорошего пони?

– О, конечно, сэр.

– Завтра же отправляйтесь в татерсаль [16] .

– Как, сэр?…

– Мне кажется, я говорю достаточно понятно. Первым же утренним поездом поезжайте в город и купите там маленького, хорошо выезженного пони, на котором могла бы ездить моя внучка. Купите также лошадь для меня. Спокойную, хорошую – словом, такую, которая годилась бы мне для верховой езды. Потом отыщите и купите дамское седло для пони. А для моей лошади… Кажется, в конюшенном сарае еще есть седла, из которых можно выбрать что-то подходящее.

– Но, сэр… сэр Роджер…

– Я так приказываю. Вот незаполненный чек. Впишите ту цифру, которая понадобится. Я подписал его.

– Но, сэр…

– Я не желаю слышать возражений! Постарайтесь, если возможно, завтра же к вечеру привести в Сторм лошадь и пони. Никому не говорите о моем приказании. Малышке для здоровья нужно ездить верхом, и лучше всего ей ездить с дедом.

– Конечно, конечно, сэр, и я так… и я так…

– Мне не нужно ваших «и я так», – сэр Роджер начал сердиться. – Будьте добры исполнить мое поручение, а ваше мнение оставьте при себе.

Карбури поспешно поклонился и выскользнул из гостиной.

– Мэри, – сказал он через несколько минут, – вам придется завтра исполнять всю работу в доме.

– Мне? Я всего не успею, – возразила Мэри.

– Вам придется постараться, потому что меня не будет дома.

– Значит, вы все-таки решились уволиться?

– Я – уволиться? – переспросил Карбури. – Только не я.

– Тогда почему я завтра останусь работать одна?

– Я уеду по поручению нашего господина. Оно займет целый день, и я никому не должен говорить, в чем оно состоит.

Казалось, старый слуга от сознания своей значимости стал даже немного выше ростом.

– Боже милостивый! – воскликнула Мэри.

– Вы ни за что не догадаетесь, в чем дело, – Карбури изо всех сил старался не выболтать тайну, – можете хоть до утра гадать. Мне запрещено говорить. То, что мне поручили, поразило меня так, что кажется, будто свет перевернулся, иначе этого не могло бы случиться. Покойной ночи, Мэри.

Глава XVIII
Крик в ночи

Сначала окрестности Сторма гудели от невероятных слухов, но затем то, во что поначалу невозможно было поверить, стало делом обычным. Старый скряга из Сторма, сэр Роджер Сезиджер, каждый день, а иногда и дважды в день, выезжал верхом со своей маленькой внучкой. Девочка так хорошо сидела в седле, точно с рождения привыкла к верховой езде. На большой лошади ехал высокий старик, на маленьком очаровательном пони – ребенок. Они всегда держались рядом. Лошадь умеряла шаг, чтобы не перегонять пони, и ангельское личико девочки всегда было повернуто к поблекшему лицу деда. Слышались взрывы детского смеха и веселая болтовня.

На большой лошади ехал высокий старик, на маленьком очаровательном пони – ребенок.