Это было самое неожиданное открытие, обещавшее разрушить все наши планы. Мы не могли даже помыслить о том, чтобы спуститься с горы в поисках пищи. Что же делать? «Долли», возможно, не отплывет еще дней десять. Что же будем есть все это время? Я горько раскаивался в нашей непредусмотрительности. Грустно я вспомнил о скудной горстке сухарей в своей одежде и пожелал выяснить, сохранились ли наши запасы – им сильно досталось во время подъема. Я предложил Тоби подсчитать, сколько чего мы унесли с корабля.
С этой целью мы уселись на траву. Тоби извлек на свет около фунта табаку, покрытого крошками сухарей, затем горсть чего-то мягкого, рыхлого и бесцветного – несколько мгновений он был озадачен, не зная, что же это он извлек из-за пазухи. Это был ком из сухарей и табака, влажного и напоминающего тесто. Раньше я счел бы эту еду отвратительной; теперь же рассматривал ее как бесценный клад и стал с большой осторожностью перекладывать эту пастообразную массу в большой лист, который сорвал с куста, росшего рядом. Тоби сообщил мне, что утром поместил на груди целых два сухаря, рассчитывая пожевать их в пути. Сейчас они стали тем веществом, которое я только что разместил на листе.
Также мы достали четыре или пять ярдов ткани, обезображенной желтыми пятнами табака. Вытягивая ткань из-за пазухи сантиметр за сантиметром, Тоби напомнил мне жонглера, исполняющего трюк с бесконечной лентой. Затем появились иглы, нитки и другие швейные принадлежности.
Как и можно было ожидать, исходя из состояния запасов моего компаньона, я нашел свои собственные в столь же плачевном состоянии. Несколько сухарей, небольшой кусок ткани, а также несколько фунтов табаку – вот и все мое имущество.
В тяжелых обстоятельствах, в которые мы попали, от этих запасов зависел исход нашего приключения. После краткого обсуждения, во время которого мы оба выразили желание не спускаться с горы до отплытия корабля, я предложил своему спутнику разделить хлеб на шесть равных частей, каждая из которых составила бы дневную порцию для нас обоих. Он согласился; я снял шелковый шейный платок и, острым ножом разрезав его на десяток равных частей, приступил к дележу.
Тоби брезгливо, что казалось мне неуместным, выбирал из массы мелкие частицы табака, но против этого я протестовал, так как вследствие этой операции количество сухарей значительно уменьшалось.
Каждая порция уместилась бы в столовой ложке. Я завернул все порции в кусочек шелка и сложил их все вместе в небольшой пакет, а затем торжественно вручил его Тоби. Остаток дня мы решили поститься, так как с утра съели завтрак. Следовало поискать пристанища на ночь – она обещала быть темной и бурной.
Рядом не нашлось подходящего места, и мы начали исследовать неизвестные области, лежащие на другой стороне горы.
В этом направлении, насколько мы видели, не было видно ничего, пригодного для проживания. Наши голоса звучали странно, словно беспокоя страшную тишину этого места, прерываемую до сих пор только рокотом отдаленных водопадов.
Мы были разочарованы, не найдя фруктов, – оказалось, что нам нечего есть в этих дебрях. Мы долго бродили, вглядываясь в каждый куст, и вот наконец в траве заметили тропинку, спускающуюся в ущелье примерно в полумиле от нас.
Первым моим побуждением было побежать в противоположную сторону, но было любопытно, куда приведет этот путь. Тропинка привела нас к самому краю ущелья.
– Итак, – сказал Тоби, вглядываясь в бездну, – придется прыгать? Что вы хотите обрести внизу? Сломанную шею? Один только рев этих водопадов может разорвать мозг в куски.
– О, нет, Тоби, – воскликнул я, смеясь, – но есть кое-что, что я хотел бы увидеть здесь. Мне хотелось узнать, куда приведет дорога.
– Я скажу вам, дорогой друг, – сказал Тоби, – если вы хотите увидеть здесь все, что возбуждает ваше любопытство, вы на удивление быстро осуществите свое желание – например, встретитесь с дикарями. Мы же должны найти место для ночлега.
– Вот в этом ущелье и заночуем! – ответил я. – Оно просторно, есть вода, и можно укрыться от непогоды.
– И заработать ангину и ревматизм! – воскликнул Тоби.
– Ладно, мой мальчик, – сказал я, – раз ты не хочешь составить мне компанию, я пойду один.
Я приступил к спуску по спутанным корням. Как я ожидал, Тоби, несмотря на протесты, последовал за мной и, так как был проворней белки, опередил меня и очутился на дне, когда я проделал только две трети спуска.
Пенный поток с грохотом падал в черное ущелье с высоты в восемьдесят футов, казалось, проникая в самые недра земли. Огромные корни деревьев свисали по бокам ущелья, влажные и дрожащие. Был уже закат, и слабый неверный свет, проникший в эти пещеры и чащи, напомнил, что в скором времени мы окажемся в полной темноте.
Удовлетворив свое любопытство, я пришел к выводу, что мы не могли бы выбрать более безопасное место для ночлега.
Тоби согласился со мной, и мы начали собирать ветви. В результате наша хижина, если она заслуживает того, чтобы так называться, состояла из шести или восьми самых прямых веток, которые мы только смогли найти, установленных под углом по отношению к отвесной стене скалы. В хижину, таким образом, надо было заползать, но нашим утомленным телам было не до капризов.
Никогда не забыть мне эту ужасную ночь. От Тоби я не слышал ни слова. Дождь лил так, что наш навес не спасал от него. Напрасно я старался укрыться от бесконечных потоков воды.
Как только я почувствовал, что солнце всходит, я схватил своего товарища за руку и сообщил ему об этом. Мы выползли из нашего убежища. Дождь перестал, но вокруг было мокро. Мы стащили с себя промокшую одежду.
Прошли уже сутки с тех пор, как во рту у нас не было ни крошки. Мы разделили дневные порции на две равные части и, завернув одну из них, оставив на вечер, разделили остальное как можно более поровну и стали тянуть жребий, кому выбирать. Кусочек, доставшийся мне, мог поместиться на кончике пальца, но прошло добрых десять минут, прежде чем я проглотил последнюю крошку, – я постарался растянуть скудный обед. Правду говорят, что аппетит – это лучший соус. Чистая вода, которая текла у наших ног, послужила прекрасным завершением трапезы.
Мы внимательно осмотрели место, в котором провели ночь. Было видно, что его кто-то посещал. Дальнейшие наблюдения показали, что это делалось регулярно, и как потом оказалось, – для того чтобы достать некий корень, из которого местные жители готовили целебную мазь.
Это открытие сразу заставило нас отказаться от места, так как оно не обещало безопасности. Но после некоторых поисков я предложил Тоби все-таки остаться здесь и соблюдать величайшую осторожность. Мой товарищ согласился.
Через час или около того ливень кончился. Но я стал чувствовать недомогание, которое отнес на счет прошлой ночи. Меня бросало то в жар, то в холод, а нога распухла и так сильно болела, что я подозревал, что меня укусила какая-то ядовитая змея; замечу, что впоследствии я узнал, что все острова Полинезии свободны от присутствия каких-либо змей.