И правда, о чём тут можно беспокоиться! Лучше бы я оказался бесформенной массой…
– А теперь на зелёный туман похож. Ты пока что не меняйся… Пожалуйста.
– Я постараюсь, – сказал я и почему-то замолчал.
И Боря замолчал тоже, лишь виновато на меня смотрел.
Даже ветра не было слышно. А уж он поразговорчивей меня будет.
– У тебя мама замечательная, – буркнул я, чтобы хоть что-то сказать.
– Ты мою маму знаешь? – удивлённо спросил Боря, приподняв брови.
– Знаю-знаю, – торопливо сказал я. Нет, не лучшая тема для разговора… – А куда этот Отвёртка провалился?
– А, – ухмыльнулся Боря. – Убежал, когда ты мычать начал. Видел бы ты его!
Мальчишка несколько раз мечтательно махнул руками по воздуху. Боец…
– Слу-у-ушай! – заинтересованно воскликнул он. – А ты-то откуда появился?
– Сейчас или вообще?
– Вообще!
– Вообще – я не появлялся.
– Так не бывает!
– Почему? – мне действительно стало интересно, почему это я не мог вдруг просто быть – и всё.
– Таких, как ты, или придумывают, или заколдовывают. Ты же волшебный!
– Нет, я самый обыкновенный!
– А я говорю – волшебный! – Боря довольно улыбался.
Всегда так: что-то необычное должно быть волшебным. Значит – кем-то придуманным. А я вот не появлялся, не возникал, не формировался!
– Да ну тебя! – заворчал я и отвернулся. Если, конечно, зелёные туманы умеют отворачиваться.
– И всё-таки это неправильно, – задумчиво произнёс Боря. – А давай я тебя вот сейчас придумаю!
– Придумывай, – безразлично сказал я.
– Закрой глаза, – строго приказал мальчишка. Да откуда у меня… Впрочем, я решил не спорить и делать то, что говорят. Через несколько секунд я услышал хихиканье.
– Открывай, – донеслось сквозь смех.
Я открыл глаза.
Посмотрел на Борю. Снизу вверх. Чего это у него такое хитрое выражение лица?
Потом – на себя. И снова на Борю – недоуменно и испуганно.
В тех штуках, которые мне приказали закрыть и открыть, предательски защипало.
– Ну зачем было придумывать меня девочкой? – обиженно захныкала я и топнула ногой. С моей головы в это время слетел неаккуратно придуманный бантик.
– Я нечаянно, – изрёк Боря таким голосом, будто мечтал о таком превращении всю жизнь.
Я размазала слёзы по лицу и посмотрела на своего мучителя добрыми, честными, невинными глазами.
– Что именно нечаянно?
– Придумал тебя с немытыми руками. Теперь ты как Золушка детсадовского возраста. Где-то у меня чистый носовой платочек валялся…
– А ты уверен, что он чище моего лица и рук?
Боря внимательно посмотрел на меня и тут же перестал рыться в карманах.
– Действительно, – сказал он уверенно. – Так даже лучше.
– Не лучше, не лучше, совсем не лучше! – запрыгала я вокруг Бори, всеми силами пытаясь показать, своё недовольство. – Я не понимаю, чему ты вообще радуешься?
Ну ладно, хватит. Придумывай меня обратно. Срочно.
– Да ну, – надулось это наглое создание. – Так неинтересно.
Я запрыгала ещё бодрее и стала при этом дёргать Борю за свитер:
– Придумай-придумай-приду-у-умай!
– Не скачи ты, мелочь пузатая, – приказным тоном сказал Боря. – А то второй бантик свалится.
– Делов-то! Свалится второй – останется третий. Можешь даже на память себе оставить его потом. Не отвлекайся. Давай. Ну?
Боря сделал круг, осматривая меня со всех сторон. Я показала ему язык, а потом кулак. Да что там говорить – кулачок. Кулачишко. Нет чтобы придумать меня грозным, могучим, всевидящим, всезнающим! Хотя это уже перебор – куда ещё больше всезнающим-то быть?
Я поспешно убрала кулак, сцепив руки за спиной, чуть наклонила голову набок и мило улыбнулась. Боря в ужасе отступил на два шага. Действует! Я улыбнулась ещё шире и часто замигала.
– Боренька, – тихо сказала я голосом ангела. Собралась продолжить речь, но этот придумыватель осмелился меня перебить.
– Надо же! – присвистнул он. – Такая маленькая, а уже кокетничает.
Я не подала виду, хотя была оскорблена до самой глубины моей туманной сущности.
– Боренька, – повторила я, всё так же улыбаясь. – Бандит ты малолетний. Или превращай меня обратно, или я сама тебя превращу. По твоему же негуманному методу. В дневник двоечника. Того самого, который странички с двойками вырывает.
Конечно, до сегодняшнего дня я ещё никого ни во что не превращала. Не то чтобы не умела… Просто не было повода. Вдруг получится? Я тут же попыталась превратить пробегавшую мимо кошку в мышку, но бездомное домашнее животное даже окраса не поменяло. Что же, придётся быть самокритичной. Не мой день!
А вот у Бори вся радость мигом прошла. Он посерьёзнел, задумался. Присел на бордюр, схватился за голову. Наконец-то! Сейчас, сейчас меня превратят обратно… Боря, думай скорее!
И знаете, что он надумал?
– Не. Не надо в дневник. Ты меня лучше в отличника преврати, ага? Можешь даже не сразу, а постепенно. Я не обижусь. С географии начни, у меня там сплошные джунгли. А дома из-за этого – субтропический климат. Папа жару даёт, и ещё как! Заставляет два раза вокруг дома обежать. А потом мама сплошной сезон дождей устраивает.
– Плачет, что ли? – удивлённо спросила я.
– Нет. Мыться заставляет. Представляешь?
Я не представляла. Ещё ни разу в жизни не мылась. Дождик, снег – всё это всегда проходило сквозь меня, не задерживаясь ни на секунду. Только дождик задумчиво или весело звенел, а снег любил петь колыбельные… Но Боре я сказала:
– Представляю. Ничего себе! Да как они смеют? Ты в Гринпис не жаловался?
– Ещё нет, – задумчиво сказал Боря. – А тебе действительно хочется превратиться обратно?
– Смеёшься? Всю жизнь об этом мечтаю! То есть уже все двадцать минут моего внезапного превращения! Что может быть хуже, чем быть пятилетней девчонкой? – спросила я Борю. – Причём вредной.
– А вредность откуда взялась? Этого я не придумывал!
– За работу по пребыванию в теле пятилетней девчонки вредность всегда дают. И молоком поят, некипячёным, и… Список я позже предоставлю, тетрадь общую для этого найти надо. Лучше две.
– Не знаю, как у вас, а у нас за вредность бьют, – неудачно пошутил Боря. – Так как насчёт превращения в отличника?
– Неэтично, – сказала я. – Меня совесть заест.