И наконец раскрылась одна из ближайших дверей, и во двор вышел Степан — в белом шубном кафтане, с посохом, в высокой собольей шапке, увидел Маркела и удивленно поднял брови. После, подойдя, сказал:

— А тебе чего дома не спится? Или что?

Маркел покраснел. Нехорошо это, подумал он, что Прасковья про меня подумает? Или Степан не про Параску? И уже хотел было спросить, про что это Степан, как к Степану уже подошли и стали что-то быстро-быстро шептать на ухо и кивать в сторону лежащего подьячего.

— Ага, ага, — сказал Степан. — Конечно. — И переспросил: — Что?

Ему указали на Маркела. Степан усмехнулся и сказал:

— А пусть идет! Конечно! — И, уже обращаясь к Маркелу, прибавил: — От меня поклон!

Маркела тут же схватили и подтолкнули к воротам. А Степан повернулся к подьячему. Что там было дальше, Маркел не увидел, потому что перед ним открылась калитка в воротах, стрелец сказал «Алексин» и толкнул его в плечо. Маркел вышел за ворота. Где-то вдалеке пропел петух. Совсем утро, подумал Маркел, отходя от Куретных ворот, а как спать хочется, а жрать! Ну да нужно будет потерпеть, тем более сегодня постный день, пятница. Да только что пятница! А вот почему Степан его вдруг отпустил? А поклон кому передавал? А шахмата, она на самом деле царская или его просто хотят запутать? Можно Савве верить или нет? И где Параска? И, думая об этом всем сразу, Маркел перешел через дорогу и подошел к воротам князя Семена.

36

Там, не успел он еще даже постучать, сразу открылась калитка, и сторожа сказали проходить. Неладно это, подумал Маркел, переступая через подворотню, что у них тут такое, пожар, что ли, и быстро посмотрел вперед.

А там, впереди, на княжеском крыльце было черно от народу, в середине виднелся сам князь, а внизу перед крыльцом стояли сани, простая одноконка, и кто-то возле них — очень знакомый! Маркел прибавил шагу. Впереди все пока что молчали. Потом, было слышно, князь гневно и очень громко воскликнул:

— Я вам еще ноздри вырву, сволочи!

Кому он это обещал, было неясно. Маркел с шага перешел на рысь. Теперь он четко различал, кто стоит возле саней: Васька Шкандыбин, а рядом с ним его подручный, Влас. А еще в санях кто-то лежал, наполовину прикрытый рогожей. Возле саней толпилась дворня. И на крыльце ее было немало. Там же, на крыльце, в простой домашней шубе нараспашку стоял князь Семен. Лицо его было красно от гнева, глаза так и сверкали огнем.

— О! — громко сказал князь, выставляя вперед руку. — А вот и наш верный пес прибежал!

Все обернулись. Маркел смутился и остановился. Да и куда было бежать, когда он и так был уже рядом с санями. В санях лежал мертвый человек.

— Этот? — спросил князь, указывая на мертвеца.

Маркел молчал. Тогда князь уже понятнее спросил:

— Этот, что ли, Трофима зарезал?

Маркел еще раз, уже внимательнее посмотрел на мертвеца и теперь сразу признал: да, точно, этот. А что тогда здесь делает Шкандыбин? Он, что ли, его сюда привез? Значит, Шкандыбин его и убил! Сперва послал его убить дядю Трофима, а после самого убил. А теперь привез продать! Эх, тут же подумал Маркел, надо же было так брякнуть! Черт дернул! И как теперь быть? Маркел смотрел на мертвеца и молчал. Тогда князь опять спросил — уже совсем сердитым голосом:

— Ну, что?

Маркел ответил:

— Похоже, что этот.

— Похоже! — гневно рыкнул князь. И так же гневно позвал: — Филька!

Филька выступил вперед и, даже не глядя на сани, сказал:

— Этот, конечно.

Маркел посмотрел на Шкандыбина. Шкандыбин усмехался. Его Влас тоже довольно щерился. А князевы дворовые один за другим подходили к саням, рассматривали мертвеца и говорили, что этот. Так сказали, может, пятеро, а то и шестеро, Маркел их не считал, а потом заговорил Шкандыбин:

— Ну, если вы его признали, тогда пятьдесят рублей мои.

— Маркел, — сердито спросил князь, — какие пятьдесят рублей? Что он мелет?

Ну вот, подумал Маркел, началось! Или кривая вывезет? И, как ни в чем не бывало, ответил:

— А как же, князь! Да ты же сам мне говорил, что, если я найду того, кто этого злодея сыщет, тому ты пятьдесят рублей пожалуешь. Князь! Вчера у тебя в горнице! Когда ты еще орехи щелкал.

— Ты орехи мне не впутывай! — сердито сказал князь, но по его лицу было понятно, что он уже начал догадываться, что к чему.

И так оно и было, потому что князь тут же продолжил:

— Я пятьдесят рублей как обещал? Тому, кто злодея добудет, а не тому, кто его такого привезет — уже неживого. Что мне теперь с ним делать? Что он мне теперь ответит, как я с него допрос сниму?

И он посмотрел на Шкандыбина. Шкандыбин растерялся и молчал.

— Поэтому какие пятьдесят рублей? — сказал дальше князь. — Двадцать пять, вот красная цена. — И, повернувшись к дворскому, велел: — Мартын! Дай им двадцать пять.

— Помилуй, княже! — ответил Мартын. — Где при мне прямо сейчас такие деньги? Это пускай они уже приходят завтра.

— Нет! — тут же сказал Шкандыбин. — Зачем завтра? Я же привез сегодня.

— Ладно! — сказал князь сердито. — На, держи! — И, распахнув шубу, сорвал с кафтана здоровенную, в золотой оправе зеленую (изумрудную) пуговицу и сунул ее Шкандыбину.

Шкандыбин схватил пуговицу, повернул ее и так и сяк и, выпятив губу, сказал:

— Да в ней и десяти рублей не будет…

— Га! — гневно вскричал князь. — Да если ты кому скажешь, что это моя пуговица, так тебе и все тридцать дадут!

Шкандыбин еще постоял, покривился, а после сунул пуговицу в пояс и, повернувшись к Власу, велел выгружать.

— Э, нет, нет! — быстро сказал князь. — Мне здесь этого добра не надо. Это с собой забирайте. За те двадцать пять рублей, которые я вам недодал. Забирайте, я кому сказал! Пока вас взашей не выгнали! И пока вас не стали спрашивать, где вы его подобрали и кто его жизни лишил. А я это еще спрошу!

Шкандыбин гневно пожевал губами, но смолчал и только махнул Власу рукой. Влас взял лошадь за гуж, развернул сани, и они медленно пошли со двора.

Когда они дошли уже почти до самых ворот, князь тихо, но очень сердито сказал, обращаясь к Маркелу:

— А теперь пойдем ко мне, и я с тобой поговорю, скотина. Меня без двадцати пяти рублей оставил!

37

Князь, а за ним Маркел вошли вначале в сени, а дальше мимо сторожей с серебряными бердышами в ту же самую горницу, в которой Маркел уже был и которая, как он вскоре узнал, называлась Ответная. Там князь сел на ту же, покрытую тем же ковром лавку, снял выходную шапку и вместо нее надел домашнюю, легкую.

— Упарился с тобой! — сказал он при этом. — Такие деньги псу под хвост!