– Я жду! – подогнал его начальствующим рыком.
– Вспомнил, ваша милость! – Лицо дорпсхоофта прояснилось. – Вспомнил! Так сынишка у них был, Иоганном звали… Ох и пакостный был мальчишка, ваша милость… Дык ушел он. Как есть ушел от нас с шайкой разбойников. Давно уже… Я Йорриту, отцу его, всегда говорил: не выйдет из него добра. Неужто…
Старик ахнул, замолчал и потом умоляющим тоном заговорил:
– Ваша милость, неужто он чего страшного натворил? Так родители его почитай три десятка лет не видели. Ни при чем тут они…
– Зови их сюда и заткнись пока…
Старики и их дочка повалились на колени.
– Встаньте…
М-да… видно, достатка в их доме давно нет. Старик одет по фламандскому обычаю. Темная куртка из грубого сукна и короткие штаны пузырями. Полосатые вязаные чулки и деревянные сабо. Мать Иоганна – в темном глухом капоте и длинном черном платье, дочка в точно таком же – не отличишь. Одеты чисто, но одежонка потрепанная и латаная-перелатаная.
Да откуда у них достаток, старикам лет по шестьдесят, не меньше, уже особо не поработаешь… А с дочки какой прибыток? Расход один…
Черт, капитан был вылитый отец; конечно, с поправкой на возраст. Те же рубленые черты лица, тот же нос и те же глубоко посаженные глаза. А вот сестра Иоганна совсем на него не похожа: видно, пошла в мать. Миленькая. Пухленькие губки, чуть вздернутый носик. Волнистые светло-русые локоны выбиваются из-под капота. И фигурка ничего, такая пухленькая и ладненькая. Лет двадцать ей, не больше. И еще не замужем, получается… Интересно, почему?
Стоп… это я уже не о том думаю. Черт… как же мне их наградить? Ладно, начну, а там что-нибудь в голову само придет. Встал с кресла.
– Я, барон ван Гуттен, кондюкто лейб-гвардии его светлости Карла Смелого, герцога Бургундии, Фландрии и Брабанта…
Старики застыли в ожидании непонятно чего. Мать Иоганна вдруг вздохнула со глухим всхлипом и, покачнувшись, оперлась на своего мужа. Тот стоял, выпрямившись в струнку, и не выказывал взглядом особого страха, но тем не менее как-то обреченно смотрел на меня, нервно теребя подол своей куртки.
Млять… подождите, не падайте в обморок. Дайте договорить мне все эти чертовы титулы…
– … по велению своего сюзерена объявляю вам его волю. Ваш сын, капитан стрелков Иоганн Гуутен, погиб как герой во славу Бургундии. Великий князь Запада, желая отметить своего верного воина, оказавшего великую услугу Бургундии, жалует вам от своего имени пять золотых флоринов и пожизненный пансион в размере одного патара в месяц…
Герда, сестра Иоганна, слабо вскрикнула и пошатнулась, но ее вовремя подхватил под руку Альмейда, сержант мосарабов.
– Я же от своего имени жалую вам в полное владение дом, принадлежавший ранее Михаэлю Гудсмарку, и беру вашу дочь Герду в личные камеристки… – Я, пока договорил, чуть совсем не обессилел.
Ну не мое это – речи торжественные толкать. Я и в прежней ипостаси не очень велеречивостью отличался, а сейчас и подавно. Одни титулы надо полчаса выговаривать… Но справился – вроде все верно сказал и наградил по справедливости.
Хотел я их на волю отпустить, но в последний момент одумался. Не хочу создавать прецедент для остальных сервов. Тиля Веренвена я сдуру не помиловал, а освободил – и хватит. Освобождал-то я его от плена, а получилось, что от серважа. Так-то вот, следить надо за губой некоторым юридически неграмотным баронам. А что будет дальше… там посмотрим.
– Сколько денег у эконома нашел?.. – шепнул Туку.
– Сто пятьдесят… разной золотой монетой… – прошипел в ответ шотландец. – Серебра совсем мало.
– Ну так что стоишь… Выдай им пятерку флоринов…
Шотландец, весь такой внушительный в своих доспехах, торжественно вручил родителям Иоганна награду.
Аркебузиры без напоминания синхронно взяли на караул свои аркебузы.
После этого я лично подошел и сказал несколько добрых слов об их сыне. Ничего такого особенного: слуга царю, отец солдатам, герой, павший на поле брани… К моему удивлению, особого горя я в глазах стариков не увидел. Только безграничное удивление. Как все просто вдруг объясняется. Они его уже давно в мыслях похоронили и забыли, а тут – на́ тебе…
– Будешь служить мне? – Я улыбнулся сестре капитана и, не удержавшись, потрепал ее за пухлую розовую щечку.
– Всегда рада, ваша милость! – Девушка присела в книксене и отчаянно покраснела.
Вот и ладненько. Будет служить, никуда не денется, если, конечно, с Матильдой общий язык найдет.
После того как старики с дочкой ушли, я поинтересовался у старосты, почему Герда еще не замужем, ожидая от него получить некие сомнительные сведения про нее. Но оказалось все до банальности просто. Она была помолвлена с обычным рыбаком. Он как раз копил деньги на собственный дом и лодку, но не успел – сгинул при шторме ровно год назад. А так как особей женского пола в деревне имеется определенный переизбыток, Герда так и осталась без пары. Очень она убивалась по жениху, потом даже собиралась сбежать в город, но ее отговорили.
Выдать ее замуж, что ли? А что, молодцов у меня хватает. Как раз… Точно! Я старшим дружины, остающейся при замке, собираюсь сделать Торвальда Баумгартнера. Вот этой девушкой я его и к месту привяжу, и еще будет мне благодарен за милость. Жена-то у него получится личной моей камеристкой, считай, фигура в замковой иерархии у челяди… Ну и… можно и право сеньора на первую ночь на ней испробовать. Миленькая же… Нашел взглядом Матильду… и отказался от такой соблазнительной мысли. Оно мне надо? Моя валькирия, конечно, мне слова не скажет, были уже прецеденты, но вот девчушку при первой возможности в сортире утопит… бедняжку.
Черт, опять я голову ерундой занимаю. Солнышко к горизонту клонится, пировать уже пора. Стукнул своего верного эскудеро по плечу:
– Ну что, братец Тук, нажремся?
– А как жа, монсьор! Про нажраться – я так завсегда за… – Меж тем Тук пожирал глазами крутобедрую пышную бабенку, состоявшую при прежнем экономе замковой кастеляншей.
– Вот и я о том же… – задумчиво заявил я и заорал во весь голос: – Вашу мать, кто-нибудь принесет своему господину вина?
– Монсьор… – Тук скосил глаза на скромно стоявшего в сторонке пожилого священника в светлой сутане из грубого полотна.
– Вот че за… – ругнулся я и осекся.
Сам же приказал доставить батюшку… тьфу, опять… святого отца. Подошел к нему и стал на колено для благословения. И получив оное, представился:
– Барон Жан ван Гуттен, здешний сеньор; позвольте узнать ваше имя, святой отец.
Священник неторопливо перекрестил меня и пробормотал что-то на латыни. Затем взял за руку и поднял с колен. В глаза посмотрел прямо, без подобострастия.
– Вы можете называть меня фра Георг, барон. Я из ордена монахов-проповедников святого Доминика.