– Не дуйся, мажорка, давай назад. – Наташка выглянула из палаты. – Сейчас эта придет, увидит, что тебя нет, всем нам устроит!
От Наташки это звучало как извинение, да и насчет медсестры она была права.
– Только не воображай, что я купилась и правда в чем-то виновата!
Я вошла за ней в палату, плюхнулась на кровать, и почти сразу по коридору застучали каблуки.
– Идет! – Неля подмигнула и выключила ночник.
Мне до выключателя было далеко, я цапнула какой-то больничный журнал и сделала вид, что читаю.
– Не спите, девочки? – Противная Алла приоткрыла дверь, но вся не вошла, только просунула в проем кудлатую голову. Ее соломенная челка опережала нос на добрых десять сантиметров.
– Ложимся уже.
Алла кивнула так важно, что мне захотелось подложить ей на стул шоколадку без обертки. Ну нельзя же с такой заносчивой миной жить!
– Не засиживайтесь. Вам сейчас очень важно высыпаться.
– Ага, ага…
– И запирайтесь, а то тут по ночам разное происходит!
У меня екнуло в животе. Неля распахнула глаза, как кукла, позабыв о конспирации. Даже Наташка напряглась:
– Что?
– Всякое, – пожала плечами Алла. – Мужики на втором этаже, а они не умеют болеть спокойно. На прошлой неделе, например, один обмотался туалетной бумагой и пришел ночью в палату. Визгу было!
С досады я чуть не запустила в нее журналом, но в последний момент изменила направление, и журнал улетел к Наташке. Она поймала, не пойми кому сказала: «Спасибо», – не меняя своей вечной противотанковой мины. А эта Алла важно кивнула и ушла навсегда.
Одни говорят, что ее нашли повешенной в душе, другие – что она пила чай и захлебнулась. Циничная Наташка предлагала не размениваться на бытовую скукоту и считать, что Алла отправилась в кругосветное путешествие, где ее сожрал аллигатор. Даже в этой версии фигурировала вода… В новостях, которые я с момента попадания в больницу ни разу не пропустила, про Аллу молчали. Похоже, ее совсем никто не искал. И никто не видел.
– Запирайтесь так запирайтесь. – Наташка забаррикадировала дверь пустой кроватью, улеглась к себе и выключила ночник:
– Не засиживайся, мажорка. Свет в глаза долбит.
Пришлось и мне выключить ночник. Сны навалились ворохом, как белье из переполненного шкафа. Через минуту я уже забыла, что не собиралась спать, а хотела смотаться куда-нибудь, где всю ночь горит свет.
Мне снова снился Рыжий Ванька. Он стоял у того же костра и опять швырял туда учебники, но почему-то школьные, по зоологии.
– Все не так! – выкрикивал он. – Все брехня! Жаба может прожить лет восемьдесят, как человек! Только зрение у нее паршивое…
Я спросила:
– Откуда знаешь?
– Увидишь! – грозно пообещал Ванька и превратился в карандашный рисунок самого себя.
Графитные линии разбились на пунктир, побелело ночное небо. Я видела пунктирный рисунок черным карандашом на белом листе бумаги. Даже языки костра были пунктирными. Нарисованный Ванька швырял в костер нарисованные учебники и покрикивал:
– Ну как?
«Я что, теперь жаба?» – хотела спросить, но получилось:
– Ква?
Я уставилась на свои руки, но паршивое жабье зрение прилежно показывало пунктирные пальцы. Вот и разбери, чьи! Я посмотрела на ноги: стопа и стопа, не поймешь, человеческая или жабья. Кто же я?
– Если не видно разницы, зачем платить больше? – развеселился Ванька.
Я стала ему кричать, чтобы объяснил наконец, в чем дело, и не валял дурака. Но у меня выходило только жалкое кваканье.
– Расквакалась к дождю… – буркнул Ванька и пропал.
Я села на кровати. Вокруг была уже нормальная человеческая темнота и руки-ноги были мои собственные, точно. Наташка и Неля спокойно спали. В окно чуть заглядывал свет фонаря, и мне хватало его, чтобы разглядеть в темноте себя и девчонок. Луч падал на стену рядом с моей кроватью. В луче стояла тень человека.
Я оглянулась в робкой надежде, что это Алла зашла, пока мы спали, или кто-нибудь из девчонок успел вскочить. Никого, только эта тень. Дьякон!
Он шевельнул плечом и, кажется, хмыкнул, я услышала очень похожий звук. Он нашел меня, впрочем, еще вчера, но я все надеялась, что мне снится. Пятно на плече заболело, как будто его опять схватили, но тень больше не двигалась. Дьякон мог стоять справа от меня, а мог и в ногах. Слева – окно, забранное решеткой. Куда бежать?
Я вскочила ногами на кровать, и тень пропала. Секунду спустя, перепрыгивая через спинку, я сообразила, что монах просто присел. Догадывался, что сейчас будет. Я приземлилась на холодное и мягкое, нога соскользнула на пол по какой-то дерюге, а вторая так и осталась висеть в воздухе, хоть я и чувствовала опору. Снизу раздался запоздалый вопль. Я зависла в нелепой позе и руками чувствовала, как покрывается потом ледяная призрачная спина. Нет, скорее это были мои ладони. Исход один: сейчас я соскользну, он разогнется… Ох, чехарда! Надо было с вечера начертить круг! Как я не подумала, как быстро забывается все плохое…
Опора шевельнулась. Я не стала ждать, пока скинут, спрыгнула сама, подскочила к двери, рванула на себя пустую кровать…
Ледяная рука схватила меня за плечо и дернула назад. Отчего-то показалось, что пальцы дьякона попали аккурат на старые следы. Я чувствовала: каждое из четырех пятнышек, будто пробили строительным степлером. Плечо сразу же онемело, и стало светло.
Темная палата превратилась будто в белый бумажный лист. Пунктирными рисунками в воздухе болтались спящие девчонки, высоко-высоко, над уровнем зрения. В глубине палаты, там, где было окно, шевелилась ветка дерева, а перед ней стоял он. Карандашный пунктирный рисунок подробнейше изобразил все черты лица, у девчонок я видела контур – и все, а здесь… Поры на носу, сросшиеся брови, рубахи нет, штаны из дерюги (я видела даже волоконца ткани). И он был высоченный. Как фонарный столб, как дом в городе на несколько этажей, как…
Перед самым лицом возник пунктирный прямоугольник и попер на меня! Я отпрыгнула, не сразу сообразив, что это просто дверь. Она тут же пропала, впереди опять была белая пустота. Совсем не хотелось выходить из палаты в эту пропасть, но сзади на меня уже падало здоровенное бревно! Откуда? Тогда мне было не до бревен, а сейчас все ясно: дьякон просто притопнул ногой, чтобы выгнать меня поскорее. Я скакнула в белую пустоту, и он вышел за мной, прикрыв дверь.
Хотелось бежать, но я не видела куда. Сразу вспомнила белое молоко тумана в яме. Опять! Опять убегать вслепую неизвестно от кого! Старательно вспоминая, где здесь в коридоре стулья, а где пост дежурной медсестры, рванула вперед и с ходу влетела носом в кадку с пальмой. Я увидела ее только в прыжке, когда летела навстречу и затормозить уже не могла. Несчастный кусок пластика так ударил по мозгам, что я наконец осознала.