– Поживи, как мы, рядом с ними, и скоро перестанешь восторгаться. Трудно спасти от них зерно в поле. Они, как обезьяны, всегда больше уничтожат, чем съедят. Кроме того, некоторые их виды, например, какаду, отличаются странной способностью уничтожать любые предметы. Знаешь ли ты, что они способны перегрызть толстые доски, разбить стекло и пытаются даже пробивать отверстия в каменной стене?

– Ни за что бы этому не поверил, – удивился Томек. – Скажите пожалуйста? А я хотел поймать себе говорящего какаду!

– Я должен сказать, что в клетке какаду так кротки, как ни один другой вид попугаев. Их легко приручить, и они быстро привязываются к своим хозяевам. Кроме того, они чрезвычайно понятливы. Их очень легко научить говорить и даже показывать различные штучки. Но выпустите какаду из клетки и увидите что из этого получится!

– Поэтому я не заметил обработанных полей около фермы, – высказал догадку Томек. – Откуда же тогда у вас овощи?

– Овцеводы не занимаются здесь огородами, – ответил Аллан. – Слишком трудно найти рабочие руки. Легче привозить овощи, даже издалека, чем содержать дорогого работника.

– Теперь я вспомнил, что Бентли говорил нам об этом. Если попугаи столь прожорливы, как вы говорите, то надо благодарить природу, что они питаются только растительностью и фруктами. Что бы было в противном случае с вашими овцами?

– Ты только частично прав, – сказал Аллан. – Правда, попугаи питаются в основном семенами и фруктами, но некоторые их виды, особенно обитающие в Новой Зеландии, как их называют маори [59] , зеленый нестор или кака [60] , а также кеа [61] едят все, что придется. Они хватают даже крупных животных, а в случае голода не брезгуют падалью. Особенно кеа пользуется плохой репутацией. Как-то было замечено, что на горных пастбищах кто-то тяжело ранил овец. Из-за раны на спине, величиной с человеческую ладонь, животные нередко падали. Вообрази себе изумление овцеводов, когда, по наблюдениям пастухов, оказалось, что овец ранили попугаи кеа. Это доказывает умение попугаев приспособляться к новым условиям жизни. Первоначально кеа были растениеядными птицами и никогда не нападали на млекопитающих, хотя бы потому, что последних в Новой Зеландии не было. После того как на острова завезли овец, кеа превратились в типичных плотоядных хищников.

Аллан готов был говорить на эту тему много, но его позвала супруга:

– Мой дорогой, боцман Новицкий провозгласил тост за здоровье хозяев, а ты здесь рассуждаешь о попугаях, – сказала она, подмигивая дочери, которая тоже знала неприязнь отца к пестрым, пернатым обитателям Австралии.

Салли весело рассмеялась и воскликнула:

– Томми еще не знает, что кенгуру и попугаи не дают нашему папе спать! Иди папа, иди к гостям. Я расскажу Томми, как ловко туземцы охотятся на попугаев с бумерангами.

Аллан с женой ушли в столовую. Дети опять вернулись к интересующей их беседе. Время быстро текло. Охотники вернулись в лагерь только поздним вечером.

В последующие дни Томек еще два раза посетил Салли, которая его так полюбила, что когда настало время расставаться, горько расплакалась. Томек тоже был взволнован, но, будучи стойким мальчиком, сумел овладеть собой. Он даже утешил Салли, поклявшись писать ей письма с дороги.

XIX Золотоискатели и бушренджеры [62]

После охоты на серых кенгуру Бентли повел экспедицию на юго-восток, к горной цепи, у подножия которой растянулась широкая полоса буша. Вскоре охотники углубились зеленую чащу леса, совсем не похожего на лес, встречающийся в других странах света. Из низкорослого кустарника, высоко в небеса взбивались прямые, как колонны, стволы эвкалиптов [63] , которые, подобно американским секвойям в Калифорнии, достигают здесь исполинских размеров [64] . К строгим, серым стволам этих гигантов растительного царства прижимались древовидные папоротники, высота которых не превышала нескольких метров, рядом росли стройные араукарии, пальмы и мимозы, цветы которых распространяли специфический дразнящий запах, дикие оливковые деревья и самшит. Кое-где виднелись величественные кедры, сосны и, рядом с ними, травяные деревья, различные виды акаций, казуарины с длинным переплетом веток. Тяжелое путешествие через буш длилось уже несколько дней и сильно утомляло путников.

В этом странном лесу, так непохожем на европейские, Томек чувствовал себя плохо. Глядя на огромные эвкалипты, почти не дающие тени, он дивился им, как когда-то дивились первооткрыватели Австралии. Томек скоро понял, почему эвкалипты не дают тени. Под влиянием горячих солнечных лучей листья эвкалиптов поворачиваются к солнцу своими острыми краями, защищаясь, таким образом, от слишком сильного испарения воды с поверхности. Зимой эвкалипты не теряют листвы, но ежегодно меняют кору, свисающую со стволов длинными светлыми языками; когда по лесу пролетает ветер, то кора эвкалиптов издает тревожный и странный шелест. Томек повеселел только тогда, когда среди неизвестных ему растений увидел обыкновенную лесную землянику.

Наконец наши охотники подошли к подножию горной цепи, свернули в неглубокую долину, постепенно поднимающуюся немного наискось в горы. Через несколько часов езды по долине они очутились на краю большой поляны, покрытой буйной травой со множеством разнообразных цветов, среди которых безраздельно царил «варатак», национальный цветок Нового Южного Уэльса. Поляна как нельзя лучше годилась для устройства базы экспедиции. С одной стороны ее окружал буш, с другой – высоко вздымались горные склоны, поросшие гигантскими эвкалиптами и каучуковыми деревьями. Вьющийся среди зелени ручеек в достаточной степени мог снабдить экспедицию пресной водой.

По-видимому, эта поляна была знакома Бентли, потому что он без колебаний остановил караван и объявил:

– Здесь мы встретим чрезвычайно интересных представителей австралийской фауны. Здесь мы устроим лагерь.

Несколько следующих дней охотники деятельно готовились к ловле мелких зверушек. Пока строились соответствующие клетки и изготовлялись всякого рода ловушки и приманки для зверей, Тони бродил по окружающей местности, выискивая следы разных четвероногих. Австралиец, попав в свою стихию совершенно преобразился. Он сбросил европейскую одежду, которая, по его словам, мешала движениям, и целыми днями пропадал в буше. Дитя австралийской природы, Тони знал все ее тайны. Подобно всем местным туземцам, Тони прекрасно переносил суровые условия климата Австралии. Но в чем он был непревзойденным мастером, так это в охоте. По едва заметным признакам он находил невидимые следы животных, обнаруживал тропы, по которым они ходили. От его острого глаза не могли укрыться даже следы маленького кускуса [65] , оставленные на коре древесного ствола. Кроме того, Тони отличался необыкновенным терпением, благодаря которому преодолевал все препятствия. Участники экспедиции поражались его ловкости. Он умел прыгать не хуже кенгуру и ползти, как змея. Пользуясь веревкой и топориком, он мог взобраться на вершину эвкалипта, и умел пальцами ног поднимать с земли любые предметы. Тони превосходно знал обычаи и образ жизни многих животных Австралии. Он знал также, как охотиться на них, какие ловушки строить, чтобы их поймать. Он охотно делился своими знаниями со звероловами.