— Что?
— Ну… наркотики. Современная молодежь… то есть никогда не знаешь наверняка, — сказала Барбара с негодованием, которое скорее подобало бы пожилой матроне. — А что касается иностранцев, особенно англичан, они прямо сплошь наркоманы, спросите доктора Штеттлера… — Малышка заплакала, и мать принялась ее успокаивать. — Даже ученики Макса, молодежь, господи, так они прямо в горах употребляют. Ладно бы спиртное, это я еще могу понять, а курения, кстати, решительно не одобряю. Так вот, я предложила ей кофе, чаю, минеральной воды. Но она меня как будто не слышит. Может быть, она… как говорят хиппи… под кайфом. Поэтому я немножко испугалась. У меня же ребенок.
— Вы позвонили Максу?
— В горы? Когда у него клиенты? Он же страшно расстроится. Макс решит, что она заболела, и немедленно примчится.
— Решит, что Анни заболела?
— Разумеется! — Барбара повторно обдумала вопрос (что, похоже, было ей несвойственно). — Вы хотите сказать, Макс спустился бы ради Наташи? Но это же просто смешно!
Взяв Наташу за руку, Гейл осторожно подняла ее с табурета, обняла, потом вывела в коридор, помогла обуться и побрела вместе с ней через безукоризненную лужайку. Выйдя за калитку, она позвонила Перри.
Она уже звонила ему из поезда и с окраины деревни. Гейл обещала выходить на связь буквально каждую минуту, поскольку сам Люк не мог разговаривать — рядом с ним в машине сидел Дима, «так что, пожалуйста, давайте общаться через Мильтона». Она догадывалась, что успех операции висит на волоске, — это слышалось в голосе Перри. Гейл знала: чем спокойнее он говорит, тем опаснее ситуация; следовательно, случилась неприятность. Поэтому она тоже говорила спокойно, и Перри, вероятно, истолковал это аналогичным образом.
— С ней все в порядке. Ты слышишь? Она здесь, со мной, живая и здоровая, мы едем к вам. Сейчас мы идем к вокзалу. Подождите еще немного.
— Долго?
Теперь уже Гейл пришлось следить за своими словами, поскольку за ее руку цеплялась Наташа.
— Нам надо восстановить силы и припудрить носики. И кстати…
— Что?
— Не нужно спрашивать, кто где был, ты понял? У нас случился небольшой кризис, теперь все в порядке, жизнь продолжается. Не только когда мы приедем, а отныне и впредь — никаких вопросов от заинтересованных сторон. С девочками договориться проще простого, а вот насчет мальчиков я не уверена.
— Я их угомоню, не волнуйся. Дик будет на седьмом небе от счастья, я немедленно ему перезвоню. Поторопитесь там.
— Постараемся.
В переполненном поезде до Шпица у них не было возможности поговорить — впрочем, Наташа и не изъявляла никакого желания общаться, она явно была в шоке и временами даже как будто не замечала присутствия Гейл. Но после пересадки, под действием ласковых уговоров, девочка начала оттаивать. Они сидели бок о бок в вагоне первого класса и смотрели прямо перед собой, совсем как в самодельном шалаше в «Трех трубах». Быстро вечерело, они были единственными пассажирами.
— Мне так… — начала Наташа, схватив Гейл за руку, но не смогла договорить и опустила голову.
— Подождем, — твердо сказала Гейл, глядя ей в затылок. — У нас достаточно времени. Будем сдерживать эмоции, наслаждаться жизнью и ждать. Это все, что нам нужно, — нам обеим. Ты меня слушаешь?
Кивок.
— Тогда сядь прямо. Можешь держать меня за руку, только слушай. Через несколько дней ты будешь в Англии. Не знаю, в курсе ли твои братья, — во всяком случае, они ждут, что путешествие-сюрприз начнется со дня на день. Но сначала — короткая остановка в Венгене. А в Англии мы найдем тебе хорошего женского врача — да что там, я тебя к своему отведу, — и тогда ты сама во всем разберешься и сделаешь выбор. Договорились?
Кивок.
— А пока что не будем ни о чем думать. Давай выкинем это из головы. Ты снимешь свой дурацкий балахон… — Гейл шутливо дернула Наташу за рукав. — Оденешься изящно и шикарно. Ничего не будет заметно, обещаю. Согласна?
Да.
— Все решения подождут до Англии. Они не страшные, просто разумные. И ты примешь их спокойно. Не сейчас, а в Англии. Ради себя и ради твоего папы. Да?
— Да.
— Повтори.
— Да.
А что бы она говорила Наташе, если бы Перри не предупредил, что именно так, по мнению Люка, она должна себя вести? Что сейчас самое неподходящее время для того, чтобы огорошить Диму неприятными новостями?
Да то же самое, слово в слово, притом искренне. Гейл сама побывала в этой шкуре, она знала, о чем говорит. Она продолжала твердить себе это, пока поезд не подошел к станции «Интерлакен-Ост», откуда им предстояло отправиться в Венген, — и тут Гейл заметила, что по пустой платформе к их вагону идет швейцарский полицейский в красивой летней форме, а рядом с ним — какой-то непримечательный тип в сером костюме и начищенных коричневых ботинках. На лице у полицейского играла сочувственная улыбка, которая в любой цивилизованной стране предвещает неприятности.
— Вы говорите по-английски?
— Как вы догадались? — Гейл улыбнулась в ответ.
— Наверное, по вашему цвету лица, — ответил он — чересчур нахально для рядового швейцарского полицейского, по мнению Гейл. — А ваша юная спутница — не англичанка. — Он окинул взглядом черные волосы Наташи.
— Откуда вам знать? В наши дни человек может оказаться кем угодно… — тем же бодрым тоном парировала Гейл.
— У вас есть британские паспорта?
— У меня есть.
Человек с невыразительным лицом улыбнулся, и у Гейл мороз пробежал по коже. Его английский был слишком хорош для швейцарца.
— Швейцарская эмиграционная служба, — сказал он. — Проводим выборочную проверку. В наши дни, когда границы открыты, попадаются любители путешествовать без визы. Конечно, их немного, но все-таки бывает.
— Билеты и паспорта, пожалуйста, — вмешался полицейский. — Если не возражаете. Если возражаете, придется пройти в участок и все выяснить там.
— Конечно, мы не возражаем. Правда, Наташа? Жаль, что не все ваши коллеги так вежливы, — жизнерадостно откликнулась Гейл.
Порывшись в сумочке, она извлекла паспорт и билеты и вручила полицейскому, который изучал их с нарочитой медлительностью, как делает полиция во всем мире, чтобы честный гражданин поволновался. Человек в сером костюме заглянул ему через плечо, забрал паспорт и просмотрел сам, прежде чем вернуть владелице, а затем улыбнулся Наташе, которая уже сидела с документами наготове.
Поведение человека в сером отражало, по мнению Гейл, либо недостаток опыта, либо изощренную хитрость. Он держался так, как будто паспорт русской несовершеннолетней пассажирки представлял для него меньший интерес, нежели документы взрослой британской подданной. Он открыл страницу с визами, сравнил фотографию с оригиналом, восхищенно улыбнулся, запнулся на мгновение, читая написанное латиницей и кириллицей имя, после чего вернул паспорт со словами «благодарю, мадам».