– Такое впечатление, что я не могу долго оставаться без тебя, – заметил он.
– А это плохо?
Лука почувствовал боль от этих слов и расстроился еще больше. Это не ее вина. Он в ловушке, и, что бы ни делал, все оборачивается худшей стороной.
– Прости меня.
– За что?
– За то, что оказался не тем человеком, который нужен, не таким, каким себе казался. За мысли.
Он ее поцеловал, почувствовал, что утонул в поцелуе. Казалось, всякий раз, когда они занимались любовью, он избавлялся от части своей изысканности. И сейчас преодолевал стремление вести себя в соответствии с простым основным инстинктом. Желанием взять ее, заполнить ее, иметь на нее абсолютное право. Искушение было слишком сильным, и как он мог себя чувствовать правым, если в глубине души знал, что не прав.
Эмили села на него верхом, ее кожа была золотистой, нежно-шелковой, он чувствовал силу ее бедер. Глаза блестели, лицо раскраснелось, грудь качалась в такт движениям. Теперь не существовало никакого сознания, только чистое удовольствие, чувственное наслаждение.
Эмили проснулась намного раньше, чем обычно. Ноги чувствовали тяжесть чего-то твердого и живого.
Лука.
Неужели до сих пор не ушел? Горячая радость пронзила тело. Он не ушел, захотел остаться. Лежал рядом с ней. Медленно и осторожно она повернулась. Не хотелось его будить. И не хотелось так оставлять. Она рассматривала его, пока он спал. Расслабленные брови, мягкий рот. Его широкое плечо, блестящее золотисто-коричневое, контрастировало с крахмальной белоснежностью простыней.
Он открыл глаза, и в ней все остановилось, дыхание, сердце. Потом сердце стукнуло сразу три раза.
Темный шоколад глаз стал расплавленным и теплым. В молчании он долго смотрел на нее. Она продолжала наблюдать, боясь, что напряжение возрастет и сияние лица угаснет.
Но тяжелая рука обняла ее, прижав к матрасу.
– Спи.
Когда Эмили проснулась в следующий раз, он нежно целовал ее лицо, брови, щеки, подбородок, гладя руками тело.
– Как дышится утром? Нормально? – поддразнил он.
Эмили улыбнулась, потом рассмеялась от всего сердца. Она поймала его губы своими и при свете утреннего солнца, согревшего постель, наконец, доверилась ему.
– Что это значит? – спросила она.
– Что именно?
– Сьете иль фуоко делла миа анима. – Почувствовав его напряжение, она вздрогнула. – Ты мне сказал это прошлой ночью.
– О… – Лука опять застыл. – Ничего. – Нежелание говорить было написано на его лице.
Эмили подождала.
– Это просто словесный оборот. Фразеологизм. – Он мог оставаться в ее постели, но отстранился так далеко, что с подобным успехом мог бы оказаться на луне.
Эмили хотела услышать что-нибудь еще, но ничего не дождалась. И чувство радости с треском лопнуло. Атмосфера добра улетучилась, оставив ее разочарованной и сердитой.
– О, я поняла. Ничего особенного, да?
Она села на кровати, прижав простыню к груди.
Слишком больно, чтобы прекратить атаку.
– Это то, что ты говоришь всем, с кем спишь? Тогда, конечно, можно не помнить имени той, с кем спишь? Я сделала правильный вывод, Лука?
– Ты знаешь, что в моей жизни нет никого, кроме тебя. Знаешь.
Не сейчас. Никого из живых.
Она не понимала, почему он опять стал холоден, ведь вчерашняя ночь была волшебной.
– Не усложняй. – Лука тоже сел, отбросив в сторону покрывало.
– Не отрицай, что все уже и так слишком сложно.
Лука спустил ноги с кровати. Он закончил разговор, но это не устроило Эмили. С безрассудной храбростью, неизвестно откуда взявшейся, она открыто задала главный вопрос:
– Ты чувствуешь что-нибудь ко мне, Лука?
Он посмотрел на нее горячим, тяжелым взглядом, явно разозленный вопросом.
– Ты знаешь, как я тебя хочу.
Секс. Он всегда все сводил к сексу.
Наименьший общий знаменатель, но, несомненно, Лука должен сознавать, как многое их связывает. Как случилось, что он может много дать физически, забываясь в ее объятиях, и все-таки остается эмоционально отстраненным? Как ему удается раздваиваться? Эмили не верила, что такое возможно.
Эмили увидела, что его гнев возрастает, и сама рассердилась, более чем когда-либо.
Лука был невероятно силен, она тоже вынесла адскую битву, но сейчас складывалось ощущение, что она проиграла.
– Убирайся, если ты так явно сожалеешь о том, что находишься здесь.
Он ушел. Она упала на кровать, долго и бессмысленно смотрела в потолок, стараясь не плакать. Намереваясь жить собственной жизнью. Зная, что рано или поздно ей понадобится план действий.
Когда Лука вышел из бассейна, недовольный тем, как поплавал, он увидел Эмили на полу в гостиной, окруженную бланками и листовками.
– Что ты делаешь?
– Планирую свое будущее.
– А… – Каждая его мышца получила свою дозу адреналина. – Что собираешься делать?
– Преподавать музыку.
Лука посмотрел на рекламные буклеты. Некоторые рекламировали университетские курсы, иные – музыкальные колледжи. В Ирландии? Черт, они уже с билетами? Он боролся с искушением схватить и швырнуть их в мусорную корзину, а потом держать Эмили в заложницах, подобно какому-то завоевателю из пятнадцатого века. Само по себе такое стремление сводило с ума. Не следует ли радоваться такому повороту событий?
– Те, кто могут, делают. Те, кто не могут, учат.
– Как унизительно. – Она встала и пошла по направлению к кухне. – Учителя нельзя сделать, учителями рождаются. – Она крутанулась, повернувшись к нему лицом. – Есть кое-что, чему я могла бы тебя научить.
– Я слишком груб. Но послушай, впервые в жизни ты свободна делать что хочешь. Хочешь работать, где придется, заниматься другими людьми?
– Почему ты стимулируешь меня выбрать занятие по душе, а потом отвергаешь то единственное дело, которым я хочу заниматься? Как ты не можешь понять, я люблю работать с людьми.
– Но ты так талантлива. У тебя большой потенциал, ты могла бы делать что угодно. – Она могла. Он хотел видеть, как она использует эту возможность, увидеть ее взлет.
– Я люблю преподавать, Лука. Мне жаль, если это не гламурно и недостаточно хорошо для тебя.
Лука вздохнул. Понял, что обидел ее, хотя всего лишь хотел заставить стремиться к тому, чего она действительно хочет.
– Несомненно, это достаточно интересно.
– Мне не нужны дешевые комплименты, чтобы доказать собственную значимость, как это делаешь ты, – сказала она запальчиво.