– Благодарю вас, Моррисон, – церемонно сказал Алекс.
– Признателен вам, капитан, – с чувством ответил Ханг. – Переводим корабль в режим стоянки?
– Да. Выполняйте.
Алекс выскользнул из мерцающей радуги, из теплых, ласкающих объятий корабля. Почувствовал, как корабль тянется за ним, стремясь продлить мгновения контакта.
– Я вернусь… вернусь… вернусь…
Увольнение на твердь!
Что может быть радостнее для экипажа космического корабля?
И не важно, сколько времени длился полет – несколько часов или несколько недель. Не важно, в каком мире приземлился корабль – в благоухающих долинах Эдема, вольных ново-украинских степях или у купольных поселений рудничных планет.
Все равно – нет ничего более радостного и желанного.
Ароматный воздух нового мира, незнакомые лица, смешные и странные обычаи, экзотические кушанья, веселые местные гетеры, интересные, пусть и ненужные сувениры – все это ждет экипаж, сходящий в увольнение на твердь. Корабль – это дом, это радость любимой работы, самый дорогой кусочек Вселенной. Но кто из людей не любит ходить в гости? Вот почему так дорожат космонавты пусть даже краткими часами увольнительных…
Алекс стоял под брюхом корабля и улыбался, глядя на свой экипаж. Его подопечные, его коллеги, его друзья, его дети… Они ждали наземный транспорт – этот космодром был не столь крупным, как на Ртутном Донце, чтобы иметь развитую сеть подземных коммуникаций.
Прихорашивался Генералов – гляделся в зеркальце, слюнил карандашик, подкрашивая густые брови. Он явно рассчитывал на какое-нибудь романтическое приключение. Тем же самым занималась стоящая рядом с ним Джанет. Может быть, с теми же намерениями, а может быть – просто из неистребимого женского желания выглядеть максимально обольстительно.
Ким стояла рядом с Моррисоном. Второй пилот, бодрый, будто и не вел долгую одиночную вахту, полуобнял девочку за плечи. Ничего ему не обломится, в этом Алекс был уверен, но все-таки мысленно пожелал коллеге удачи.
– Все-таки в музей? – уточнил Алекс на всякий случай. – Я бы предпочел море…
– Присоединяйся, тогда поедем на море, – немедленно предложила Ким. Улыбнулась, ковыряя носком туфельки потемнелую от гари бетонную плиту. Ханг тревожно посмотрел на капитана.
– Нет, не могу, – почти с подлинным сожалением сказал Алекс. – Что ж, счастливо отдохнуть.
Сам он не находил ничего интересного в посещении музея животноводства, одной из главных достопримечательностей Новой Украины. Но Ким, похоже, увлекалась генной инженерией во всех ее проявлениях.
– А вот и машина, – меланхолично сказал Поль. Энергетик был единственным, кто не придавал увольнению особого значения. Он даже не сменил свой форменный комбинезон и собирался провести все отпущенные шесть часов в баре при космопорте.
Пузатый микроавтобус на колесном ходу лихо подкатил к кораблю. Водителя за зеркальным стеклом видно не было, но из салона вышла улыбчивая девушка со значком таможенника на расшитой национальным узором блузке.
– День добрый, путешественники! – звонко воскликнула она. – Милости просим, гости дорогие!
Девушка была симпатичная. Даже включенный в режиме ожидания пояс силовой защиты выглядел скорее милой шуткой, чем грозным атрибутом таможенника.
Алекс помахал рукой садящимся в автобус ребятам, подмигнул таможеннице – получив в ответ пусть и предписанную регламентом, но очень милую улыбку. С таможней проблем не должно было возникнуть – Новая Украина славилась мягкостью и добродушием стражей границы. Единственный конфликт, который он мог припомнить, был связан с попыткой навигатора-спец Святослава Ло вывезти с планеты ванильный шпик. Оказалось, что этот своеобразный деликатес строго запрещен к экспорту, что служило немудреной приманкой для туристов. Впрочем, никакого наказания, даже штрафа, Ло не понес…
Автобус уже скрылся вдали, у приземистых зданий космопорта, но Алекс все стоял у корабля. Закурил вторую сигарету. Ему помнилось, что на Новой Украине растет неплохой табак… надо будет связаться с кем-нибудь и попросить купить местных сигарет.
В днище корабля протаял люк, скользнула вниз лифтовая площадка. Алекс обернулся и коротким кивком поприветствовал Ка-третьего и Чужих.
– Здрасте-здрасте, добрый человек-капитан! – пропели Цзыгу. Они вроде бы полностью оправились от анисового отравления и больше не придавали ему никакого значения.
– Мы решили слетать на море, – заговорщицки подмигнув Алексу, сказал клон. – Искупаться.
– Замечательно, – согласился Алекс. – Удачной прогулки.
Цзыгу стояли, жизнерадостно улыбаясь ему, Ка-третий прямо-таки млел, положив Чужим на плечи крепкие ладони. Не то заботливый папаша, не то прожженный ловелас… Интересно, каким образом его психику завязали на любовь к Чужим? Неужели действительно через сексуальное влечение? В общем-то самый логичный и простой путь…
Подъехала еще одна машина – на этот раз легковая «Барракуда», старенькая, но внушительная. Таможенником на этот раз был симпатичный молодой парень.
Через минуту Алекс остался один.
Собственно говоря, больше всего на свете, если не считать пилотажа, он любил именно такие минуты.
Дул ветер – теплый, наполненный запахами трав. Грело нежаркое оранжевое солнце, щебетали в небе какие-то птахи, то ли достаточно глупые, чтобы селиться на космодроме, то ли достаточно умные, чтобы не попадаться под корабли. Скорее первое, конечно…
Алекс глубоко затянулся. Сигарета уже переставала радовать, горчила. Все хорошо в меру. Стакан вина, затяжка табака, глоток чужого воздуха, кусочек экзотического блюда…
– Корабль, я вхожу, – сказал он, и к его ногам опустился лифт.
* * *
Он долго медлил, прежде чем надеть нейротерминал.
Не из-за страха, нет. Пилот-спец умеет бояться, это нормальная и полезная человеческая реакция, но пилот-спец не позволяет чувствам мешать действию.
Алекс не был уверен в своей правоте. Это было плохо, потому что непривычно. Сейчас он вынужден был строить свои действия на основе… нет, не фактов, но и не предчувствий… скорее – едва уловимых намеков. Так человек, поднимающийся в гору, может идти по торной каменистой тропе, пусть трудной и опасной, но явно видимой, может карабкаться по отвесной скале, где каждое неверное движение – смерть; но может выбрать и скрытый в тумане склон, где кажущийся прочным и крепким камень внезапно вываливается, подобно гнилому зубу, увлекая за собой незадачливого альпиниста.
Труднее всего – полузнание, полуправда. Она не дает свободы, подобно неизвестности, она не дает ориентира, словно истина. Но вот поражение приносит в полной мере.