— Как у вас сил на все это хватает? — измученно простонала я, еле передвигая ноги. — И как я, по-вашему, должна выйти на второе отделение, если вот-вот умру от усталости?
— Это наша жизнь! — весело откликнулся Кавамура Шинджу, который, как ни странно, сейчас выглядел посвежевшим и полным сил. Поволока в глазах, плавные движения и интонации соблазнителя — да, теперь это действительно был знаменитый «вампир» сцены Ямато. — Мы на сцене горим!
У остальных, правда, энергии не прибавилось, хотя утомление большинства из них и рядом не стояло с моим изнеможением.
— Главное — не сгореть… — мрачно буркнул Иноэ. Вот этот выглядел немногим лучше меня: вымотанный до полного упадка сил.
— Не ной! — хлопнул со всего маху его по плечу Каго. Он держался куда лучше неразлучного друга. Его приятель пошатнулся, с трудом удержавшись на ногах, выругался на родном языке и тут же поспешно извинился передо мной за сквернословие. Но я все равно ничего не поняла, разве что интонация была уж очень выразительная.
— У нас еще час работы, а потом можешь умирать спокойно.
— И это — мой лучший друг, — закатил глаза «утешаемый» и картинно сполз по стене. Его неразлучный приятель фыркнул, схватил помирающего за шкирку и с философским видом потащил в сторону гримерки, что-то жизнерадостно насвистывая.
Никто не обратил на это представление ни малейшего внимания, из чего можно было сделать вывод, что такие вот сценки друзья разыгрывают частенько.
Такео действительно держал меня возле себя и даже руку отпустил только после долгих уговоров, в которых принимали участие все музыканты группы, менеджер и пара танцовщиц. Относительную свободу я получила только после торжественной клятвы, что даже на шаг не отойду от своего драгоценного несчастья. Я вздохнула и дала обещание. Будто бы у меня самой было желание бродить в одиночестве. Спасибо, больше не надо, я жить хочу.
— Как ты? — шепотом спросил у меня Такео, когда над ним уже закончили колдовать гримеры. Я старалась не смотреть на него и упорно прятала взгляд: слишком уж сильно мой Ватанабэ Такео отличался от того, который выходил на сцену. Я никогда не смущалась своего несчастья, он же был таким… мальчишкой. А когда вместо привычного веселого и неуклюжего парня вдруг появился привлекательный мужчина, стало как-то не по себе. С таким Ватанабэ приходилось считаться.
— Не слишком хорошо, — вынуждена была признаться я, устало приваливаясь к его плечу. Я обычно изображала из себя девушку сильную, решительную и деятельную… Но с ним могла позволить себе роскошь быть собой. Он любил меня такой, какая я есть. Настоящую. — Но если бы не ты, было бы хуже, гораздо хуже. Ты спас мне жизнь, спасибо.
Его узкая ладонь легла мне на плечо.
— За это не нужно меня благодарить, Джулия. Потому что моя жизнь — ты.
Губы сами собой сложились в улыбку. Какие невероятно пафосные и нелепые слова… Почему же, когда их говорит мне Ватанабэ, они кажутся настолько простыми и правдивыми?
— Ты лучшее, что могло со мной случиться, — сделал «контрольный выстрел» музыкант, и мое несчастное сердце сжалось.
Я зажмурилась, не желая ни видеть его, ни слышать еще что-то в этом роде. Потому что через несколько дней мы должны будем расстаться, я так решила. И это будет правильно. Но как можно думать о разрыве, когда тебе… так трепетно признаются в любви? Это же просто невыносимо!
И еще более невыносимым было то, что сейчас этот самый неуклюжий и невезучий житель Ямато упрямо пялился на меня и ждал ответа. Хоть какого-нибудь. Я просто кожей чувствовала его взгляд. Но что можно было сказать ему? Только не… Или…
— Ты — тоже, — сдавленным шепотом призналась я, глаз так и не открыв.
Слова были произнесены очень тихо, но, судя по счастливому вздоху, их услышали.
Если О’Нил рассчитывал, что, сдав с рук на руки Беннет ее парню, сможет спать спокойно, то он жестоко ошибался. Но понял полицейский это лишь тогда, когда ему позвонил испуганный Ватанабэ и проорал в трубку, что его ненаглядную опять пытались убить. Диана во время всего разговора возмущенно смотрела на своего парня, посмевшего не сообщить о таком интригующем знакомстве, но когда Генри сказал ей, что им нужно пройти за кулисы, девушка тут же простила ему оптом все грехи с момента знакомства. В течение следующих пяти минут О’Нил с тихим изумлением наблюдал, как благоразумная и обычно такая спокойная девушка превращается в чокнутую фанатку, которыми был забит этот проклятый концертный зал.
— О. Мой. Бог! Я увижу In the Dark! Я правда смогу увидеть их! Вживую! И поговорить! Генри, ты мужчина моей мечты!!! — без конца повторяла Диана, пока они двигались в сторону служебных помещений.
— А я думал, что мужчина твоей мечты — это Ватанабэ, — недовольно буркнул себе под нос полицейский, стараясь подавить собственную досаду. Глупо было ревновать к кумирам, действительно глупо, хотя бы потому, что для Ди все заграничные красавцы навсегда останутся недоступными… Но не ревновать не получалось. Генри прекрасно понимал, что не ему равняться со звездами из Ямато, пусть даже для Дианы они навсегда останутся недосягаемы.
— Ну не Ватанабэ, а Кавамура Шинджу, он симпатичней, сексуальней и вообще такой милый! И он не мужчина мечты — он недостижимый идеал! Ну почему я не взяла сегодня с собой нормальный фотоаппарат?!
«Какое счастье, что она его с собой не взяла… Иначе бы охрана нас не так поняла», — облегченно выдохнул О’Нил. Нормальным фотоаппаратом, по мнению журналистки, являлась профессиональная оптика, пригодная для слежки. Которая точно не порадовала бы иностранных звезд.
— Дорогой, но почему нас зовут за кулисы? Это как-то связано с твоей работой? — не унималась Диана, повиснув на руке полицейского. Тот только морщился и отмалчивался, помня об адвокатах Ватанабэ Такео.
Толпа перед ними расступалась неохотно, с ворчанием, продираться сквозь фанатов группы было тяжело, но инспектору и не то на своем веку проделывать приходилось. Он как ледокол шел вперед, разрезая перед собой преграду, а Диана шла сзади, держась за него.
Охрана сперва упорно не хотела впускать в святая святых постороннего, затем разрешение было дано одному только Генри, а Ди предложили подождать своего парня в зале, но в итоге все решил звонок Ватанабэ Такео, который был готов пустить уже кого угодно, только бы устранили угрозу его обожаемой секретарше.
— Поверить не могу, — восторженно пыхтела Диана, когда она и ее спутник шли по коридору вслед за одним из охранников. — Как думаешь, я смогу взять интервью у музыкантов?
— Вряд ли они согласятся, — не поддержал ее энтузиазма полицейский.
«Если нас вообще с позором не выставят. Неудачная идея — явиться с поклонницей группы. Которая к тому же еще и журналистка. Но куда мне было девать ее?»
В гримерке царило оживление. Артистов пытались привести в приличный вид после утомительного выступления. А вот Беннет видно не было. Съели ее, что ли? Впрочем, приглядевшись, О’Нил понял, что Джулия Беннет в костюме танцовщицы сидит в самом темном углу. Достаточно было увидеть, как Ватанабэ смотрит на притулившуюся на стуле девушку в белом, чтобы понять: именно ей он отдал свое сердце.