– Подожди. – Кабрильо снова включил внутреннее переговорное устройство вертолета. – Макс, вот тебе ответ. Она все еще на борту. Гомес, опускай нас. Хали, ты меня слушаешь?
– Слушаю.
– Мы нашли «Геркулес», но, похоже, его затапливают. У тебя есть наши координаты?
– Я вижу вас в ста тридцати двух километрах от пеленга сорок шесть градусов.
– Иди сюда как можно быстрее. Выжимай из двигателей все возможное. – Хуан прекратил связь с «Орегоном». – Планы меняются. Гомес, высади меня на платформу, потом вместе с Максом постарайтесь найти способ остановить насосы.
– Будешь искать Линду? – спросил Хенли.
– В крайнем случае мы прыгнем оттуда, – заявил Хуан, понимая, что мысль рождена отчаянием и прыжок приведет к смерти обоих.
На лице Макса появилось озабоченное выражение, и Кабрильо понял, что Хенли тоже считает это глупым. Пожал плечами, взял портативную рацию, которую Макс достал из тайника под задним сиденьем. У Макса будет точно такая же.
– Не доставить ли с «Орегона» еще людей? – спросил Адамс, подняв вертолет над высящейся стороной платформы.
– Не хочу, чтобы он замедлял ход, – ответил Хуан.
Вертолет завис над посадочной площадкой. Кабрильо не стал терять время, нужное, чтобы выбрать место получше: расстегнул привязные ремни, распахнул дверцу и спрыгнул на площадку, находящуюся в метре под ним, поток воздуха от винта трепал его одежду и волосы. Вертолет отлетел к корме, где было достаточно места для безопасной посадки.
От приземления поврежденное плечо Хуана содрогнулось, и боль пронизала грудь. Он поморщился, потом перестал обращать на нее внимание.
На высоте, превышающей шестьдесят метров, крен, который они видели с вертолета, был заметнее, и Кабрильо вынужден был слегка наклониться, чтобы держаться на ногах. Он не представлял, сможет ли вовремя подойти «Орегон».
Он огляделся. Платформа определенно старая. Сквозь выцветшую шелушащуюся краску проступает ржавчина. Настилы в пятнах и вмятинах от оборудования, которое опускали беспечные крановщики. Брошенных принадлежностей очень мало. Хуан увидел большой ящик с девятиметровыми трубами, буровыми штангами: они свинчивались под мачтовым краном и использовались для бурения отверстий в земле. С буровой вышки промышленными кружевами свисали цепи. Для Хуана все это не представляло интереса, поскольку не указывало, что платформа покинута.
Кабрильо отправился в жилой блок – трехэтажный куб с деталями советского жилого дома. На первом ярусе были иллюминатор величиной с обеденную тарелку. Он осмотрел единственную стальную дверь. Похоже, она раньше запиралась на цепь – та все еще была продета через ручку, – но кольцо вырвано из косяка. Теперь ее удерживала в закрытом положении сварка. Хуан все-таки потянул дверь за ручку, но она не поддалась.
Пистолет он взял, так как шел на разведку. Стал искать что-нибудь, чем можно выбить окно. Через десять долгих минут нашел брошенную крышку от кислородного баллона. Она была величиной с грейпфрут и достаточно тяжелой, чтобы разбить стекло. Поскольку одна рука висела на перевязи, удар получился неточным, потребовалось три попытки, чтобы попасть по окну, и этот удар лишь оцарапал ударопрочную раму. Он воспользовался металлической крышкой как молотком и выбил стекло из рамы.
– Линда? – крикнул он в пустое помещение за стеклом. Он видел, что это передняя, где рабочие могли снять пропитанные нефтью комбинезоны, перед тем как разойтись по комнатам. – Линда?
Голос его не проникал сквозь металлические стены и закрытую дверь напротив. Он ревел. Орал. Гремел. Ответом было молчание.
– Линда!
Макс выскочил из вертолета, как только лыжи коснулись настила, и побежал, пригибаясь под вращающимися лопастями винта. Ему требовалось преодолеть расстояние, равное двум футбольным полям, чтобы достичь похожей на крепость надстройки. После первого десятка шагов он понял, что находится в плачевно скверной форме. Однако продолжал бежать, его толстые ноги двигались вверх-вниз, руки – взад-вперед. Позади него Гомес посадил вертолет и заглушил двигатель.
Лишь добежав до понтона с отвесными боками, Макс понял, что они совершили серьезную ошибку. Понтон лежал во всю ширину палубы «Геркулеса», на вертикальной стальной стене высотой почти в девять метров не было ни лестницы, ни ручек. Членам судовой команды требовалось проходить на корму через трюм, поэтому он пошел обратно в поисках люка.
– В чем дело? – спросил Адамс, снявший летный шлем и расстегнувший до пояса «молнию» комбинезона.
– Через этот понтон нет пути. Ищу входной люк.
Они вдвоем обыскали палубу, но безуспешно. Единственный путь к надстройке лежал через два громадных понтона нефтяной платформы, обоим это было не по силам.
– Ладно, – вздохнул Хенли. – Давай вернемся к вертолету. На надстройке должно быть место, где ты сможешь зависнуть, а я спрыгнуть.
Поскольку двигатель был еще горячим, поднялись в воздух они через несколько минут. На баке «Геркулеса» громоздилась гора антенн и оборудования, крышу ходовой рубки затемняли тросы, поддерживающие радарную мачту. Гомес Адамс налетал тысячи часов на почти всех типах вертолетов в мире и мог провести винтокрылую машину в игольное ушко, но достаточно просторного места, чтобы Макс мог спрыгнуть, не было.
Через пять напряженных минут Адамс полетел обратно.
– Новый план, – объявил Хенли. – Высади меня на передний понтон.
Он влез между двумя передними сиденьями и принялся искать в комплекте жизнеобеспечения шестиметровую нейлоновую веревку толщиной в полтора сантиметра. Она была недостаточно длинной, но все-таки нужной.
Адамс завел вертолет под платформу, чуть-чуть повыше красного от ржавчины понтона. Он твердо удерживал вертолет, лыжи отделяли от понтона всего несколько сантиметров, так что Макс просто вышел прямо на платформу. Гомес снова отлетел и посадил вертолет на корму. Сбавил обороты роллс-ройсовской турбины, но не остановил ее полностью.
Выйдя из вертолета, Макс привязал один конец веревки к опорному кронштейну возле толстой ноги платформы, другой бросил вдоль бока понтона. Конец повис в добрых четырех метрах над палубой «Геркулеса». Макс застонал.
– Становлюсь слишком старым для таких трюков.
Он маневрировал, пока ноги не оказались над понтоном, и медленно спустился по веревке, крепко сжимая ее бедрами, так как боялся, что брюхо весит больше, чем смогут удержать руки. Спустившись до конца веревки, он его просто выпустил.
Макс ударился ступнями о понтон, это стиснуло все позвонки и пронизало болью тело. Он не перекатился, как следовало, и эта ошибка стоила ему ушиба спины. Произнес ряд непристойностей, которые не употреблял после возвращения из Вьетнама.
Медленно поднявшись на ноги, он зашаркал к задней части надстройки. Но там, где другие свалились бы от боли, Макс переносил ее. Двигался как старик, но все-таки двигался.