– Бросок у тебя слишком хороший. Еле вытащил.
– Да, я такой, – самодовольно изрек Дахи. Пнул пленника под ребра, бросил по-словенски:
– Глазенки открой! Вижу, что очухался!
Паренёк команду выполнил. Но не потому, что понял. Догадался. Пообщаться с ним не удалось. Языковый барьер. Он не понимал ни по-русски, ни по-скандинавски. Таращил глаза в ужасе, бормотал что-то по-своему…
Дахи покрутил у него перед носом нож, но результат запугивания трудно было назвать продуктивным: пленник обмочился.
Дахи попробовал еще пару языков, неизвестных Саньку… Безрезультатно.
– Придется его к нашим гнать, – огорченно проговорил он… И вдруг полоснул пленника по горлу.
Изумиться Санёк не успел. Услышал то же, что и Дахи. Схватился за лук. Но Дахи и тут его опередил: звонкий щелчок тетивы и мелькнувший в листве силуэт исчез. Зато замелькали стрелы. Санёк укрылся за стволом какого-то дерева. Чёрт! Противник не только двигался быстро, но и умело использовал естественные укрытия. Бить навскидку, на миг выглянув из-за ствола, Санёк не успевал. А большего времени ему не давали. По шлему чиркнуло раза три, на плече попортило кольчугу, еще одна стрела порвала куртку на локте.
Дахи в этой стрелковой дуэли был эффективнее. И защиту он выбрал лучшую. Сросшиеся стволами березы, расходившиеся на высоте метра с небольшим.
Щепки брызнули в лицо, оцарапав щеку. Блин! Второсортное везение: вражеская стрела ударила в спинку лука, расщепив дерево, стоило Саньку в очередной раз высунуться из-за ствола.
И одновременно у Дахи кончились стрелы.
Метрах в сорока впереди кто-то повелительно заорал. Десятка два бойцов одновременно выскочили из зарослей и устремились к ним.
– Лови! – закричал Санёк, бросая колчан, но ремешок зацепился за ветку, и «боезапас» до Дахи не долетел.
Стрела чирканула Санька по ноге. Еще одна едва не сделала его евнухом. Третью Санёк принял на щит. Она была последней. К нему устремилось сразу с десяток воинов, тыча копьями и пытаясь обойти с флангов. Санёк прижался спиной к дереву… И сразу лишился места для маневра. Бам! Бам! Его обстреливали камнями! Да с изрядной силой! Блин! Пока шестеро удерживали его на месте, еще двое обстреливали из пращей. Оглушить хотят, гады. Живьем взять! Перспектива оказаться в роли пленника со всеми вытекающими нешуточно напугала Санька… И стимулировала. Он рванулся вперед, ударил щитом в чей-то щит, рубанул мечом, сокрушив чьи-то ребра. Вокруг мелькали бородатые озверелые лица. Слишком далеко. Не дотянуться. Санёк крутнулся на месте, пуская вскользь удар древком копья по голове, пнул кого-то в край щита, сунул клинок в грудь, защищенную лишь вареной бычьей кожей… а вытащить уже не сумел. Страшный удар вывернул рукоять из пальцев. Санёк тут же получил чем-то твердым по предплечью. От травмы защитили ножны спрятанного в рукаве ножа. Кто-то вцепился в край щита… Санёк отдал щит, резко сокращая дистанцию. Взмахнул руками, сбрасывая в ладони ножи. Ну, суки…
Что-то в тонну весом обрушилось на шлем, и Санёк рухнул мордой в землю. На него тут же навалились, вжимая в прелую листву… Удар в спину вышиб воздух из груди. Ему наступили на поясницу, выкрутили руки до суставного хруста. Санёк заорал, выпустил ножи…
Через пару минут он, зафиксированный в лучших традициях Средневековья – руки привязаны к ногам, – валялся на земле и слушал, как неподалеку по-скандинавски злобно ругается Дахи.
Сквозь стены сарая было слышно, как оплакивают убитых. Саньку их было не жаль. Его бы кто пожалел: выкрученные назад руки привязаны к балке. Боль в суставах – жесточайшая. Такая, что остальные повреждения практически не чувствуются. Напротив – Дахи. Привязанный к соседней балке. С ним обошлись еще суровее: вывернули руки из суставов. Но он в сознании. И даже сумел поведать Саньку их будущую недолгую биографию: погибнуть смертью храбрых на похоронном костре аборигенов. По мнению Дахи, их оставили в более-менее приличном состоянии, чтобы сохранить для ритуальных боевых игр.
– Тризну готовят, – сообщил соратник.
– И что будет?
– Да как у нас, я надеюсь. Встанут против нас ихние бойцы и убьют.
– А если – мы?
– Это вряд ли, – порадовал Санька Дахи. – Они лучших выставят, а мы вишь какие. Я к завтрему, считай, вовсе без рук буду. – И добавил не без самодовольства: – Боятся!
Санька, надо полагать, боялись меньше. Калечить не стали. Но Дахи прав: проведя ночь в таком замечательном положении, Санёк вряд ли будет способен на ратные подвиги. Надеяться можно только на то, что подоспеют братья-хирдманы. Но надежда – слабая. И не факт, что, отыскав пленников, братья по оружию сумеют их отбить. У местных тут целая крепость. Частокол в два ряда, ворота из четвертьметровых бревен. Каждая створка минимум в тонну весом, а то и в две. И бойцов не менее сотни. Превосходных лучников, как они успели убедиться.
– Больно? – с сочувствием спросил Санёк.
– Уже нет, – ответил Дахи. – Не чувствую ничего.
Это радовало. Глядишь, и у Санька конечности онемеют.
Боль была объективна. Но в смерть как-то не верилось. Да, Санёк видел, как умирают другие игроки. И не только игроки – вон и Серёга Кожин тоже. Но своя смерть – это другое. Тем более – смерть глупая и бессмысленная.
Снаружи голосили. И смеркалось. Если Дахи прав, им предстоит провести ночь в этом сарае. А потом – умереть.
– Хорошо если в бою… – пробормотал Дахи. – А то могут горло перехватить и в костер. А то и живьем. Но не должны. Мы многих убили… Должны честь оказать… – Голос его слабел, превращаясь в невнятное бормотание.
Двери приоткрылись. Кто-то заглянул, произнес по-русски, с акцентом:
– Кровавые псы…
– Эй, ты, покажись! – потребовал Санёк.
Но говоривший его пожелания не выполнил. То есть внутрь вошел, пробормотал:
– Получи, пёс, – и огрел Санька чем-то твердым по заднице. Санёк лягнулся в ответ и даже попал. Слабенько. И тут же зашипел от боли в плечах. Ему было явно больнее, чем ударившему его поганцу. Унизительная поза, в которой Санька зафиксировали, делала его практически беззащитным.
То ли пинок сыграл свою роль, то ли поганец опасался, что его застукают, но бить он больше не стал. Дверь хлопнула, бухнул засов.
Санёк извернулся, пытаясь в полутьме разглядеть балку, к которой его привязали. Не слишком высоко. Подпрыгнуть, зацепиться, подтянуться…
Но не из положения «руки кверху». Вот же придумали, суки. Даже спину не распрямить… А кистей рук он вообще не чувствовал. Как давно их вот так привязали? Час? Два? Кажется, целую вечность, а на самом деле не так уж много времени прошло. Когда их втолкнули в сарай, солнце уже садилось. Час или около того.