Смотритель тюрьмы отнёс кандалы в чулан, тюремная стража вложила сабли в ножны, а привратник отворил тяжёлую, окованную железом тюремную дверь. Министры от радости потирали руки.
– Минуточку, господа. Я хочу провести реформу: выдать завтра каждому школьнику по фунту шоколада.
– Слишком много, – авторитетно заявил министр здоровья. – Животы заболят. Хватит и четверти фунта.
– Ну хорошо, чёрт с вами, четверть фунта.
– У нас в государстве пять миллионов школьников, считая лентяев и хулиганов…
– Всех считать! – воскликнул Матиуш. – Всех без исключения!
– Наши фабриканты изготовят столько шоколада не раньше чем через десять дней.
– А чтобы развезти его по всей стране, потребуется ещё неделя.
– Ваше пожелание, государь, можно выполнить только через три недели.
– Ничего не поделаешь, придётся подождать, – недовольным тоном сказал Матиуш. В глубине души ему было неприятно, что он сам не сообразил этого. Однако он не подал виду и вслух сказал: – Завтра же объявить об этом в газетах!
– Простите, ваше величество… – заметил министр юстиции. – Детям, конечно, будет очень приятно получить шоколад, но это не реформа. Это королевский дар. Вот если бы ваше величество изволили объявить, что каждый школьник будет ежедневно получать за счёт государства шоколад, тогда другое дело. Это уже закон. А так это угощение, подарок, пожертвование…
– Ну хорошо, подарок так подарок, – поспешил согласиться Матиуш. Он устал и боялся, как бы опять не начались долгие разговоры и споры. – Заседание объявляю закрытым. До свидания, господа.
Приехав во дворец, Матиуш помчался в парк и свистнул.
– Ну, Фелек, теперь я настоящий король! Всё хорошо!
– Кому хорошо, а кому плохо.
– Что случилось? – удивился Матиуш.
– Отец из-за этой бумажки всю спину мне исполосовал.
– Что ты говоришь! – Матиуш был поражён.
– Ага. «Пусть, говорит, король какими хочет милостями тебя осыпает, это его дело, а я с тебя, негодяй, шкуру спущу, потому что это моё, отцовское право. Во дворце ты – королевский фаворит, а дома – мой сын. Отцовская рука надёжней королевской милости».
Жизнь научила Матиуша быть осмотрительным и, главное, не торопиться, не делать ничего сгоряча. В жизни – как на войне: хочешь победить, тщательно готовься к бою. С этой бумагой он опять поспешил. Свалял дурака. И поставил себя в глупое положение. Что же получается? Он, король, выдаёт охранную грамоту, а простой сержант, невзирая на неё, лупит почём зря своего сына.
– Видишь ли, Фелек, мы с тобой немного поторопились. Помнишь, я говорил даже, что лучше подождать. Сейчас я тебе всё объясню…
И Матиуш рассказал ему историю с шоколадом.
– Короли не могут делать всё, что захотят.
– Угу, ваше величество.
– Фелек, называй меня по-прежнему Томеком. Ведь мы вместе воевали и тебе я обязан жизнью.
И они решили называть друг друга по имени, когда будут одни.
– Железно, Крушигора!
– Железно, Вырвидуб!
Теперь и про злополучную грамоту стало легче говорить.
– Вместо неё я дам тебе коньки, два мяча, альбом с марками, лупу и магнит.
– А отец меня снова выдерет…
– Потерпи немного, Фелек. Короли не могут сделать всё сразу. Они тоже подчиняются закону.
– А что это за штука – закон?
– Я ещё сам хорошенько не знаю. Кажется, такие книги.
– Угу. – Лицо Фелека омрачилось. – Ты там на разных заседаниях бываешь, учишься понемногу, а я вот…
– Не горюй, дорогой Фелек. Увидишь, как будет здорово! Если одного моего слова достаточно, чтобы пять миллионов детей получили шоколад, значит, и для тебя я смогу сделать много хорошего. Ты и не знаешь, как долго я не засыпаю по вечерам. Ворочаюсь с боку на бок и всё думаю, думаю: как сделать, чтобы всем было хорошо. Теперь мне легче. Для взрослых придумать что-нибудь приятное трудно: у них есть деньги, они могут купить себе что хотят…
– Не понимаю, зачем думать всё время о других, – перебил Фелек. – Я на твоём месте приказал бы сделать в парке качели, карусели с музыкой…
– Тебе этого не понять, потому что ты не король… Ну что же, это хорошая идея. На следующем заседании я предложу во всех школах сделать качели и карусели.
– И тир, и кегельбан.
– Хорошо.
Министры прямо из тюрьмы отправились в кондитерскую и заказали себе кофе со сливками и пирожные с заварным кремом. Но обретённая свобода не принесла желанной радости. Они понимали: с королём-мальчишкой сладить будет нелегко. Прощай, покой и вольготная жизнь!
– Главное, деньги занять.
– А новые нельзя выпустить?
– С этим придётся подождать. Мы и так во время войны страсть сколько их навыпускали.
– Хорошенькое дело – ждать! А срочные долги как прикажете платить?
– Я предлагаю взять в долг у иностранных королей.
Министры слопали по четыре пирожных с заварным кремом, выпили кофе со сливками и разошлись по домам.
На другой день канцлер доложил королю: без займа за границей никак не обойтись. Но послание надо сочинить так ловко, чтобы богатые короли не отказали. Поэтому придётся заседать два раза в день.
Военный министр привёз во дворец капитана. Матиуш очень обрадовался и спросил, нельзя ли произвести его в майоры. Но оказалось, он ещё слишком молод для этого.
– С капитаном я буду заниматься по всем предметам, а с гувернёром – иностранными языками.
Матиуш занимался с таким рвением, что даже игры забросил. Капитан жил очень далеко, на окраине, и Матиуш предложил ему переехать с семьёй во дворец. У капитана было двое детей: сын Стасик и дочка Еленка. Дети скоро подружились и стали вместе учиться и вместе играть. Изредка приходил Фелек. До учёбы он был не охотник и поэтому часто пропускал уроки.
На заседаниях Матиуш появлялся очень редко.
– Жалко время терять, – говорил он. – Скука смертная, и ничего не поймёшь.
Теперь в королевский парк приходили дети из соседних дворов. Отец Фелека был мастером на все руки: он сделал ребятам качели. Ребята качались на них, играли в салочки, в мячик, в пожарных, катались на лодке и ловили рыбу в королевском пруду. Новые порядки пришлись не по вкусу королевскому садовнику, и он даже пожаловался дворецкому. Но тот только руками развёл: ничего, мол, не поделаешь, такова королевская воля. Ребята нечаянно разбили несколько стёкол. Однако никто даже не пикнул. На то Матиуш и реформатор, чтобы новые порядки заводить.
Осенью Матиуш приказал позвать печника и сложить в тронном зале печь: «Надоело мне дрожать от холода во время аудиенций».