Моей замечательной жене Саре, без любви, поддержки и терпения которой многие вещи я переносил бы с трудом. Эта книга посвящается тебе

Глава I
ХРАМ МИТРЫ

Восточная Маргиана, зима 53/52 г. до н. э.

Отойдя на добрую милю от форта, парфяне наконец остановились. Ровный хруст сапог и сандалий по промерзшей земле смолк, и сразу повисла оглушительная тишина. Негромкое покашливание и звон кольчуг мгновенно глохли в леденящем воздухе. Еще не совсем стемнело, и Ромул смог разглядеть цель похода: почти бесформенный серовато-коричневый утес, искалеченный ветрами и непогодами, замыкал череду приземистых холмов. Всматриваясь в сгущавшийся мрак, крепкий молодой солдат попытался понять, ради чего мог прийти сюда воинский отряд. В поле зрения не было никаких строений, и извилистая тропинка, по которой они шли, похоже, прерывалась у подножия утеса. Удивленно вскинув брови, он повернулся к Бренну, своему другу и, пожалуй, приемному отцу.

— Во имя Юпитера, зачем мы здесь?

— Тарквинию что-то известно, — буркнул Бренн, сутуля под толстым военным плащом могучие плечи. — Как всегда.

— Но нам он ничего не скажет! — Ромул сложил ладони пригоршней, поднес к лицу и принялся дышать на них, пытаясь отогреть пальцы и щеки одновременно. Его орлиный нос уже закоченел.

— Рано или поздно все прояснится, — усмехнувшись, ответил галл. Ромул хотел было возразить, но промолчал. Нетерпеливость не ускоряет событий. Подожди, сказал он себе.

Оба воина были в матерчатых безрукавках на голое тело. Поверх — кольчужные рубахи. Хорошо защищая от ударов клинков, тяжелая металлическая сеть буквально высасывала тепло из тела. Шерстяные плащи, шарфы и войлочные колпаки под бронзовыми шлемами помогали сохранять тепло и кое-как спасали от мороза. Впрочем, толку от этого было немного, так как ноги в тяжелых стоптанных сандалиях-калигах, лишь до середины икр прикрытые штанами из грубой шерсти, все равно невыносимо мерзли.

— Ну так пойди и спроси его, — вновь усмехнулся Бренн. — Пока мы яйца не отморозили.

Ромул тоже улыбнулся.

Оба они уже обращались к этруску-гаруспику за разъяснениями, когда он недавно появился в душной комнатушке казармы, чтобы позвать их с собой. Тарквиний редко распространялся о предстоящих событиях. Вот и на этот раз он лишь невнятно пробормотал что-то об особом приказе Пакора, командира легиона. И о том, что есть шанс выяснить, удастся ли им выбраться из Маргианы. Отпускать друга одного им не хотелось, да и узнать что-то новенькое тоже было неплохо.

Бои, почти непрерывно продолжавшиеся два минувших года, уже несколько месяцев как закончились. Однако долгожданная передышка быстро превратилась в утомительную рутину. Теперь в выстроенном по классическому римскому образцу лагере они непрерывно упражнялись, чтобы сохранить силу и выносливость, несли караульную службу, чинили снаряжение и даже маршировали парадным строем. Некоторое разнообразие вносили в жизнь нечастые рейды по окрестностям. Этой суровой зимой даже племена, постоянно совершавшие набеги на Маргиану, не желали воевать. И потому предложение Тарквиния показалось даром небес.

И все же нынче Ромул не просто искал развлечения. Ему было позарез необходимо услышать хоть какое-нибудь упоминание о Риме. Город, где он родился, лежал теперь на противоположном конце мира, и дорогу туда преграждали раскинувшиеся на тысячи миль горы, пустыни и страны, населенные враждебными народами. Есть ли у него шанс когда-нибудь возвратиться туда? Как почти все его товарищи, Ромул днями и ночами грезил о такой возможности. Здесь, на краю земли, никакой иной опоры просто не было, и неожиданная непонятная прогулка все же вселяла какую-то крупинку надежды.

— Ладно, подожду, — произнес он, немного помолчав. — Как-никак, мы же сами вызвались. — Юноша потупил взгляд и переступил с ноги на ногу. Висевший на переброшенном через плечо кожаном ремне овальный щит, скутум, качнулся от его движения. — Ты же видел, какое настроение у Пакора. Да если я вылезу с вопросом, он собственноручно отрежет мне яйца. Пусть уж лучше отмерзнут сами.

Бренн громко захохотал.

Пакор, низкорослый и смуглый парфянин, одетый в богато расшитую безрукавку, штаны и высокие сапоги, возглавлял отряд. Спасаясь от холода, он кутался в плащ из медвежьей шкуры, голову его прикрывала остроконечная парфянская шляпа. Под меховой накидкой к узкому, украшенному золотом поясу были привешены два кинжала и меч, на ножнах и рукояти которого сверкали драгоценные камни. Пакор, храбрый, но совершенно безжалостный человек, командовал Забытым легионом, остатками огромной римской армии, которую разгромил минувшим летом парфянский военачальник Сурена.

Оба друга, как и Тарквиний, были всего лишь ничем не примечательными солдатами. К тому же пленниками. Какая нелепость, думал Ромул. Неужели ему всю жизнь предстоит менять одного хозяина на другого? Первым был Гемелл, жестокий купец, которому принадлежала вся семья Ромула — мать Вельвинна, сестра-близнец Фабиола и он сам. Когда у Гемелла начались серьезные денежные затруднения, он продал тринадцатилетнего Ромула Мемору, ланисте Лудус магнус, самой большой гладиаторской школы Рима. Мемор не был садистом, как Гемелл, но, всегда занимаясь одним и тем же: обучением рабов и преступников тому, как сражаться и умирать на арене, ни во что не ставил жизнь гладиаторов. Ромул даже сплюнул, вспомнив о прошлом. Там, в школе, чтобы выжить, ему приходилось убивать. И не раз. «Убивай, не то тебя убьют» — Бренн постоянно повторял эти слова; они и сейчас звучали в ушах юноши.

Ромул проверил, легко ли ходит в ножнах его короткий обоюдоострый гладиус, висит ли на поясе с другой стороны кинжал с костяной ручкой. Он давно уже совершал эти действия не задумываясь, по привычке. Но сейчас на его лице мелькнула улыбка — он заметил, что Бренн делает то же самое. Как и все римские солдаты, они несли с собою по два копья с железными остриями — пилумы. Их спутники, несколько лучших воинов Пакора, ничуть не походили на римлян. Одеты они были почти так же, как командир, только заметно проще — в шерстяные, а не меховые плащи с разрезами; вооружены длинными ножами, а на боку у каждого висел легкий колчан, в котором помещались и могучий многослойный лук, и запас стрел. Парфяне знали толк в обращении с самым разным оружием, но прежде всего славились своим умением стрелять. Мне повезло, что не пришлось биться ни с одним из них на арене, подумал Ромул. Любой парфянский лучник мог выпустить полдюжины стрел за то время, какое требуется человеку, чтобы пробежать сотню шагов. И почти каждая стрела попадала в цель.

К счастью, в школе гладиаторов судьба свела его с Бренном. Ромул снова взглянул на друга, на сей раз с искренней благодарностью. Если бы не дружба с галлом, он наверняка не выдержал бы той страшной жизни. А так, за два года на его долю выпало лишь одно происшествие, по-настоящему опасное для жизни. Тогда, поздней ночью, казалось бы, обычная уличная потасовка закончилась тем, что обоим друзьям пришлось немедленно бежать из Рима. Им удалось наняться в армию, и новым их хозяином сделался Красс. Этот политик, богач и член правящего в Риме триумвирата отчаянно стремился достичь военной славы, которой обладали его соправители Юлий Цезарь и Помпей Великий. Чванливый глупец, подумал Ромул. Будь у него что-то общее с Цезарем, все мы сейчас были бы дома. Но Красс привел тридцать пять тысяч человек не к славе, а к кровавому позорному разгрому близ Карр. Оставшиеся в живых — приблизительно треть армии — попали в плен к парфянам, превосходившим жестокостью даже Мемора. Пленники были поставлены перед выбором: их «напоят» расплавленным золотом, распнут на крестах или же они согласятся нести пограничную стражу в дальнем, малонаселенном конце Парфянского царства. Естественно, легионеры выбрали третий вариант.