В обед, прогуливаясь до торгового центра, – благо, небо начинает проясняться и из-за редеющих клочковатых туч проглядывает робкое солнце, Маня набирает телефон Риты. Та долго не отвечает. Наконец в трубке раздается ее тихое «Але?».
– Ритусь, ну как ты? Что не звонишь? Есть новости от Кашина? – начинает радостно тараторить Маня.
– Ой, Манюнь, я сплю, – бормочет Рита. – Впервые за последние дни расслабилась и смогла уснуть.
– Ну, значит, хорошие новости?! – кричит Маня.
– Боюсь сглазить, но вроде бы надежда есть.
– Кашин отдает Нику?!
– Ничего конкретного. Завтра, Мань. Все завтра… Ну, а что ты? Как… Тосик?
Повисает пауза. Маня семенит по скользкой тропинке, напряженно глядя под ноги.
– Марусь, у тебя все в порядке?
– Да, Ритуся. Завтра генеральный подписывает продажу нашей компании.
– Я догадываюсь. А что тебя это так напрягает?
– Беспокоюсь за Супина.
– Да брось! Все у него будет хорошо. Он еще тот жучок, как я и предполагала. Или отныне критику в его адрес ты не принимаешь? Ну, колись, Голубцова, было?!
– Что? – включает «дурочку» Маня.
– О, господи, конспираторша! Спала с Полканом?
Маня вздыхает.
– Я к нему переехала, Рит.
– Пе-ре-е-ха-ла?!
Кашина не верит собственным ушам.
– Да. Мы любим друг друга, – с вызовом произносит Маня и отшатывается от пожилого дядьки с тележкой, который с интересом прислушивается к ее разговору.
Ритуся откашливается, окончательно прогоняя сон:
– Мань, ты знаешь, как я к тебе отношусь, поэтому в искренности моих слов можешь не сомневаться. Я не верю в скоропалительные чувства Супина. Не верю!! Тут что-то другое. Он ведет свою игру. И не знаю, насколько она полезна для тебя. Не доверяйся ему, Голубцова, мой тебе совет.
Маня не спешит с ответом. Она медленно подходит к громаде торгового центра, натыкается на какую-то заполошную девицу с ворохом сумок и останавливается сбоку от дверей, где курят два сумрачных мужика и отрешенная дама.
– Знаешь, Ритка, все это теперь совершенно неважно. Игра, сказка, ложь, правда… Главное, что я люблю. МНЕ он нужен. А там уж – как Бог даст.
– О Господи! – страдальчески тянет Рита. – Трудно иметь дело со святой и упрямой подругой. Мань, но я тебя предупредила. Мне это все не нравится.
– Ритусь, ты, конечно, не обижайся, но, может быть, ты мне немножко… завидуешь?
Кашина хохочет.
– Завидую, что ты спишь с Полканом?! Ну это уж просто без комментариев, подруга.
– Завидуешь, что я не одна.
– Да по мне лучше одной, чем с холодным, хитрым и ненадежным мужиком! Который связался с тобой только потому, что ляпнул Кашину о вашей связи – несуществующей на тот момент связи, заметь. Ну, видимо, для того, чтобы от меня дистанцироваться. Что, мол, не сообщница я ему, и не стучу, и детей на фурах с его помощью не ворую. Что-то вроде этого.
– Т-ты это серьезно? – севшим голосом произносит Маня.
– Абсолютно!
– Ну, спасибо, Рита. Ты настоящая подруга…
Маня как во сне движется, смотрит, отвечает на чей-то торопливый вопрос о том, как пройти на проспект. Телефон вдруг оживает, звонит надсадно, требовательно.
«Если это Павел, то все слова Ритки – вранье! Женская зависть…» – загадывает Маня и смотрит на экран. Сердце будто обрывается, ухает в бездну. Это не Павел, это – Трофим.
– Маш, мое почтение и пардон за беспокойство, – заводит философ.
– Ну что, Трофим? Мне некогда! Ты вынюхиваешь, что у меня с Супиным? Аля настропалила? Так вот знай – да, я с ним сплю, живу и… люблю. Ясно?! К вам не вернусь!
Маня выливает на неповинного Седова все свое смятение.
– Ясно, – глухо отвечает тот. – Я просто в квартиру тетки попасть не могу. Стою под дверью.
– Ты потерял ключ? Очень вовремя. Жди, когда Аля из магазина придет.
– Да нет, она дома. Заперлась на нижний замок, а у меня от него сроду ключа не было.
– Ничего не понимаю, – пугается Голубцова.
– Да вот и я не понимаю, – вздыхает Трофим.
– Утром с ней говорить было невозможно – еле языком ворочала. Я спросил, не нужно ли помочь, она в слезы. Ничего мне от вас не нужно – живите как хотите. А я, говорит, помирать собралась. Голова раскалывается, не соображает. Руки-ноги не слушаются. И что-то про сердце. О-ох, – Трофим переводит дух. – Машина моя на техобслуживании – как заложник я на этом комбинате! Ну, дела доделал – помчался к ней. И… все. Стою тут, как тополь на Плющихе.
«Дались им эти тополя!» – думает Маня, а сама уже мчится в сторону метро.
– Тосик, будь там, я сейчас же приеду!
Открыв дверь в теткину квартиру, Маня бросается в спальню:
– Аля! Алечка!
Трофим входит за ней и понимает, что они опоздали…
Он видит тетку в гостиной на кресле. Она сидит, неловко завалившись на правый бок. Лицо ее бело, глаза прикрыты и рука безжизненно свешивается.
– Аля! – кричит Маня, выбегая из спальни. Она видит Трофима, замершего на пороге большой комнаты.
– Алечка, нет! – вскрикивает Маня, кидаясь к тетке.
Та чуть приоткрывает глаза и, кажется, хочет что-то сказать. Но посиневшие губы, кривящиеся на сторону, не слушаются ее.
– Звони в «скорую»! – кричит Маня Трофиму, и тот бежит на кухню, где стоит допотопный телефон.
– Что, милая? Что?!
Маня пытается посадить тетку удобнее, распахивает на ее груди халат, целует щеки, лоб, трет ледяные, будто окаменевшие руки.
Она слышит, как Трофим бестолково объясняется с дежурным со «скорой».
– Скажи – сердечный приступ! Может быть, инсульт. И адрес, говори скорее адрес! – сквозь рыдания кричит Маня и снова принимается целовать и тереть Алины руки.
Тетка пытается что-то сказать, еще больше кривя рот.
– Д-ды-ы, – издает она протяжный звук.
Правая рука Али подрагивает – она хочет ее поднять.
– Что, что, родная?
Маня поддерживает ее руку, пытаясь понять, куда показывает тетка.
Аля едва шевелит указательным пальцем и переводит угасающий, пустой взгляд на полку с книгами.
– Хорошо, Алечка, я дам тебе потом твой любимый детектив. Врач уедет – и почитаю, всю ночь тебе читать буду. И чайку мы с тобой попьем, и поболтаем обо всем на свете. И Тосик будет нас смешить своими глупостями. А завтра я огромную курицу запеку, да. И… никуда, никогда, родная моя, я не уйду. Я не брошу тебя, слышишь?! Не брошу, мамочка моя… Мама…