Замечательный немецкий писатель Эрих Мария Ремарк, в отличие от Эрнста Юнгера, воспринял войну как величайшую трагедию. И это трагическое мироощущение наложило отпечаток на все его творчество.
«Я всегда думал, – писал Ремарк, – что любой человек против войны, пока не обнаружил, что есть и такие, которые за войну, особенно если им самим не нужно идти туда».
«На Западном фронте без перемен» Ремарка и «В стальных грозах» Юнгера – два противоположных взгляда на Первую мировую. Юнгер считал, что война – это увлекательные приключения и проверка мужества. Ремарк был уверен, что война каждого делает убийцей.
После Второй мировой союзники вновь искали ответ на вопрос: что делать с Германией? Как помешать ей устроить новую войну?
Министр финансов США Генри Моргентау исходил из того, что немцы охвачены страстью воевать. Министр представил президенту Франклину Рузвельту план масштабного разрушения немецкой тяжелой промышленности. Все, что может быть использовано для производства оружия, должно быть уничтожено, вывезено или поставлено под международный контроль. Моргентау доказывал: немцам нельзя позволить выпускать «ничего опаснее тостеров, пылесосов и фенов».
– Мы должны быть твердыми с немцами, – согласился президент Рузвельт. – Или их кастрировать, или обращаться с ними так, чтобы они не могли воспроизводить людей, которые станут вести себя так же, как прежде.
Президент Рузвельт писал военному министру Генри Стимпсону:
«Чрезвычайно важно, чтобы все немцы поняли: на этот раз Германия – побежденная нация. Я не хочу, чтобы они умерли от голода. К примеру, если они нуждаются в пище, пусть получают три раза в день суп из армейских кухонь. Это поддержит их здоровье, но они запомнят такой опыт на всю их жизнь. Факт, что германский народ – побежденная нация, должен быть внушен им коллективно и индивидуально так, чтобы побоялись когда-либо еще начать новую войну».
Но в отличие от 1918 года победители в 1945-м проявили великодушие. Дело не только в том, что они отказались от репараций, а по предложению Государственного секретаря США Джорджа Маршалла немцы в западной части Германии получили помощь для восстановления экономики. Победители по своему образцу переустроили немецкую политическую и судебную систему, навязали свою систему образования и условия существования средств массовой информации.
Западные немцы связали свою судьбу с западным миром и многое выиграли от послевоенной реконструкции Европы, которой не произошло после Версаля. Замирение немцев путем насильственного просвещения – эксперимент, не имевший прецедента в истории. Но получилось. Страна, которая в XX веке начала две мировых войны, превратилась в образцовую демократию и ярого сторонника европейской интеграции.
Немцы усвоили урок. Если немцы за что-то берутся, то делают все очень основательно. Подобно раскаявшимся преступникам, они теперь всем доказывают, как важно жить в мире. Многие западные немцы даже пребывали в уверенности, что Германия должна оставаться разделенной, лишь бы не пробуждать призраки прошлого.
Рост цен начался в 1914 и достиг пика в 1923 году. И память об этом до сих пор жива в Германии. В конце 1923 года цены в Германии удваивались каждые четыре дня. Вот уже три поколения немцев испытывают страх перед новой гиперинфляцией. Ученые даже говорят о «коллективном психозе» немцев.
В августе 1857 года кассир в нью-йоркском офисе страховой компании Ohio Life Insurance & Trust Co присвоил активы компании. Через три месяцы крах компании в Нью-Йорке привел к экономическим проблемам в Лондоне, Париже и Гамбурге. Это был первый мировой финансовый кризис. Теперь хватает нескольких минут, чтобы Европа ощутила последствия кризиса, который начинается на другой стороне земного шара.
Во время недавнего экономического кризиса немцы скупали золото, серебро, вкладывали деньги в недвижимость. Хотя евро – тоже стабильная валюта, не хуже недавно существовавшей западногерманской марки.
Инфляция 20-х – результат того, что кайзеровское правительство финансировало Первую мировую, печатая ничего не стоящие деньги.
Больше других в гиперинфляции 1923 года пострадал средний класс – белые воротнички, государственные служащие, те, кто старался немного отложить. Они потеряли все. В семьях помнят о том, что случилось с их дедушками и прадедушками. Истории типа той, что приключилась с берлинским писателем Максимилианом Берном. В 1923 году он снял с банковского счета все свои сбережения – 100 тысяч марок. Еще несколько лет назад этих денег с лихвой хватало, чтобы обеспечить старость. Но в тот момент вся пачка банкнот ушла на обратный билет. Максимилиан Берн вернулся домой, закрыл дверь и умер от голода.
Врачи, учителя и преподаватели потеряли не только все, что они имели, но и веру в государство. В 1914 году многие из них отправились на войну с энтузиазмом. Они охотно покупали правительственные облигации, обещавшие 5 процентов дохода. Кайзеровское правительство собрало 98 миллиардов марок, но ничего не заплатило.
Люди лишились и победы, и денег. То же самое испытало следующее поколение – после крушения Третьего рейха. Двойная потеря уверенности сформировала общество послевоенной эпохи. Люди желали стабильности и порядка и отвергали любые эксперименты, особенно с их деньгами. Отказ от риска – вот что определяет настроения в Германии и по сей день. Это сказывается на монетарной политике и на поведении бизнес-сообщества. Все хотят сильной валюты. И страшно боятся инфляции.
В 1948 году в западной части Германии провели валютную реформу. И тогда же союзные власти объяснили Банку немецких земель (предшественник Немецкого федерального банка): ни правительство, ни какие-либо иные политические силы, кроме суда, не вправе указывать банку, как ему действовать.
Первый канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, человек очень властный, не мог с этим смириться. Но у него ничего не вышло. Независимость центрального банка сыграла свою роль – западные немцы поверили в крепость марки и, преодолев страх инфляции, стали вновь копить деньги.
Идея прочного европейского союза, который избавит континент от войны, возникла сразу после Первой мировой. Но национализм погубил тогда этот замысел. Она ожила только со второй попытки.
Француз Жан Монне выдвинул идею экономического сотрудничества еще на мирной конференции в 1919 году. На следующий год его избрали заместителем Генерального секретаря Лиги Наций, но немногие пожелали его услышать. Австрийский граф Рихард Николаус фон Куденхове-Калерги в 1923 году опубликовал книгу «Пан-Европа». Он основал Пан-Европейский союз. Его поддержали Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, Томас Манн, а также политики – француз Аристид Бриан и немец Конрад Аденауэр.
Министр иностранных дел Франции Аристид Бриан всерьез задумался о европейской федерации еще в сентябре 1929 года, за десять лет до Второй мировой. Министр иностранных дел Германии Густав Штреземан предложил единую европейскую валюту. Но Штреземан скоропостижно скончался. Начался экономический кризис, который похоронил под собой и эту идею.